Дурные дети Перестройки (Шаманов) - страница 23

В ПТУ нам выдали синюю форму типа школьной, но немного другого покроя, кеды «прощайки», дурацкие сапожки с молнией на меху, синюю куртку «танкер» невероятно дегенеративного вида и синюю же фуражку. В птушные штаны-клеша я вставил шнурки, переделав их таким образом в «бананы», и так носил, стараясь поддерживать их в максимально грязном состоянии. В путягу носил только пиджачок от формы, с синей нашивкой-книжкой на рукаве и надписью шариковой ручкой в этой книжке: «АУ» — «Автоматические Удовлетворители». Фуражку, её не носил никто. Я как-то надел пьяный на улицу, с войлочной косухой, раздобытой у знакомых, и почти сразу в ней упал, она закатилась в собачье говно, пришлось начать её запускать как летающую тарелку, потом пинать, а потом растоптать, наблевать в неё и выкинуть.



Первую стипендию заплатили всем одинаковую, потому что практики не было, тридцать рублей. Бабушка рвалась её отнять или украсть, но я успел за десять рублей купить себе морской бушлат, а остатки прокурить на траве, которую тогда уже активно пыхал, на что-то более тяжёлое денег не хватило. Эту растрату бабка мне потом всю жизнь не могла простить, потому что я сказал ей, что купил бушлат за тридцать рублей, и она меня, видимо, записала в люди непредприимчивые.

В следующем месяце, несмотря на увлекательное преподавание истории Игорем Буничем — будущим автором книги «Золото партии», и на первые рок-н-рольные пластинки фирмы «Мелодия», которые мы слушали на уроках черчения, и на то, что мне охуительно однажды надрочила нимфоманка экономичка лет сорока пяти, утренний бодряк меня почти оставил, и я начал периодически прогуливать.

* * *

Скоро началась долгожданная практика, которая оказалась гораздо ближе к моему дому, чем путяга, рядом с уже знакомым по УПК «Ильичем». Мы со Свином Младшим (Димой) и Лимонадом (Лёней), моими одногруппниками панками, работать на станках не допускались по причине не внушающего доверия вида, нам поручали только напиливание заготовок для станков.



Проштрафились мы в столовой, где ели только руками, предварительно смешивая первое, второе и третье в глубокой тарелке, а Лимонад пел. У Лёни-Лимонада была привычка довольно сноровисто, с переходами тенора в баритон петь «Стеньки Разина челны» в самой разной обстановке. В тот раз мы со Свином ели руками из тарелок смесь из щей, макарон по-флотски и компота из сухофруктов, а Лимонад нам пел, стоя на стуле и размахивая руками. Работягам и нашему мастеру это всё как-то особенно сильно не понравилось. Получив нашу полную поддержку, они начали считать нас конченными идиотами. А когда Лимонад однажды дёрнул ручку суппорта токарного станка так, что кусок передней бабки, в который крепится деталь, выбил окно, и оно выпало наружу, мы прославились на весь завод как ещё и опасные типы.