— Вроде бы дары моря ей нравятся, верно?
— Ну а это здесь при чем?
— Есть какой-то особенный ресторан, куда ты ее часто водишь?
— «Ла Каса дель Мариско». Коктейль из креветок и жареный палтус. Она всегда заказывает одно и то же.
— А столики стоят далеко друг от друга? Достаточно интимная обстановка?
— Да мы ходим туда только справлять годовщину свадьбы и дни рождения.
— Есть любимый столик?
— В углу, у окна.
Оснард принялся изображать любящего мужа. Брови приподняты, голова слегка склонена набок.
— «Должен что-то сказать тебе, дорогая. Настало время знать и тебе. Долг перед обществом. Докладывать всю правду людям, которые могут изменить положение дел». Ну как, сойдет?
— Возможно. Для Брайтон Пир сгодится.
— «Чтобы твой дражайший отец мог спокойно спать в своей могиле. И твоя мамочка — тоже. Ради воплощения твоих идеалов в жизнь. Идеалов Мики. Ну и моих, разумеется. Пусть даже пока я вынужден умалчивать о них из соображений безопасности».
— Ну а о детях надо что-то говорить?
— Конечно! Ради их счастливого будущего.
— Счастливое ждет их будущее, если мы оба окажемся за решеткой. Увидят лишь наши руки, торчащие из окон. Знаешь, я как-то раз пересчитал эти окна. От нечего делать. И ты бы так сделал, если б был на моем месте. Ровно двадцать четыре окна, не считая еще одного, в умывалке.
Оснард вздохнул, точно был удручен всем этим не меньше, чем Пендель.
— Знаешь, Гарри, ты вынуждаешь меня прибегнуть к более жесткой линии.
— Не вынуждаю. Никто тебя не вынуждает.
— А мне не хочется поступать так с тобой, Гарри.
— Так не поступай.
— Я стараюсь донести это до тебя как можно мягче, Гарри. Но поскольку не срабатывает, придется, видимо, показать, что ждет тебя в случае падения на самое дно.
— Этого не будет. Во всяком случае, при тебе.
— Оба ваших имени уже в списке. Твое и Луизы. Оба вы уже увязли по самое горло. Хотите пересмотреть условия сделки, снова заняться исключительно ателье и фермерством, что ж, пожалуйста, но Лондон ждет от вас весомого вклада. И ежели его не получит, то прощай любовь. Они тут же перекроют источник поступления денег, а потом просто раздавят вас. И тогда прости-прощай все — и ателье, и ферма, и гольф-клубы, и внедорожник, и ребятишки. Полная катастрофа!
Пендель немного приподнял голову, словно для того, чтоб лучше расслышать приговор.
— Это ведь шантаж. Да, Энди?
— Всего лишь правила игры на нашем рынке, старина.
Пендель медленно поднялся с кровати и какое-то время стоял совершенно неподвижно, сдвинув ноги вместе и опустив голову. И разглядывал банкноты на одеяле. Затем сложил их в конверт и убрал в сумку вместе со спреем и копировальной бумагой.