— Это не твоя вина, — лихорадочно зашептала она. И повторила несколько раз, чтоб вбить ему в голову. — Он бы все равно рано или поздно это сделал, сколько бы ты его ни отговаривал, понял? И ему не нужен был предлог. Он убивал себя каждый день. Ты слышишь, что я говорю?
— Да, да, слышу.
И не стал говорить ей: это целиком моя вина, просто не видел в том смысла.
Тут она вдруг вся задрожала, точно в лихорадке, и если б он ее не удержал, тоже оказалась бы на полу, как Мики, лицом вниз.
— Хочу, чтоб ты завтра же уехала в Майами, — сказал он. И вспомнил название отеля, о котором рассказывал ему Рафи Доминго. — Остановишься в «Гранд Бей». Это на Коконат Гроув. Там по утрам совершенно замечательный шведский стол, — глупо добавил он. И тут же подумал о подстраховке, как учил его Оснард. — Если тебя вдруг не станут пускать, скажешь, что пришла за почтой. Там работают очень славные и любезные люди. Можешь упомянуть имя Рафи.
— Это не твоя вина, — повторила она, уже плача. — Его слишком сильно избивали в тюрьме. А он был еще ребенком. Толстый такой мальчишка с чувствительной кожей.
— Знаю, — кивнул Пендель. — Все мы такие. И нам не следует мучить друг друга. Никто не должен никого мучить.
Тут его внимание привлек ряд пиджаков на вешалках, ожидавших, когда в них сделают петли и пришьют пуговицы. И самым выдающимся среди них был костюм Мики из светло-серой альпаки и с дополнительной парой брюк, в которых, по словам друга, тот выглядел преждевременно состарившимся.
— Я иду с тобой, — сказала она. — Моя помощь может пригодиться. Позабочусь об Ане.
Он отрицательно помотал головой. Потом крепко стиснул ее в объятиях и снова затряс головой.
Я его предал. А ты не предавала. Я сделал его лидером этой чертовой оппозиции, а ты говорила мне, что не надо этого делать.
Он пытался произнести все эти слова, но, должно быть, лицо все сказало за него, потому что она уже начала извиваться, вырываться, точно ей было страшно и больно смотреть на него.
— Марта, ты меня слышишь? Слушай и перестань смотреть на меня вот так!
— Да, — сказала она.
— Спасибо за студентов и все остальное, — продолжал он. — Спасибо тебе за все. Мне, правда, страшно жаль. Прости!
— Тебе понадобится бензин, — сказала она и протянула ему сто долларов.
После чего они долго стояли молча, а их мир рушился.
— Тебе вовсе необязательно было меня благодарить, — произнесла она тихим и отстраненным голосом. — Я люблю тебя. А все остальное мало что для меня значит. Даже Мики.
Похоже, она уже давно пришла к этой мысли, лишь не решалась прежде высказать вслух, и вот теперь расслабилась, успокоилась, а глаза ее, как всегда, светились любовью.