— Двумя способами, Энди.
— Какими же?
— Ну, первый имеет кодовое название «виноградное вино». Это когда вечерами, по четвергам, в ателье у меня собираются джентльмены, как бы чисто случайно, ну и ведут всякие там душевные разговоры за стаканом вина.
— А второй? — тот же пристальный, прожигающий душу взгляд.
— Ах, Энди! Если я по секрету сообщу вам, что стены моей примерочной слышали больше признаний, чем церковная исповедальня, это, наверное, будет еще слабо сказано.
Но существовал и третий способ, однако Пендель предпочел о нем умолчать. Возможно, просто не осознавал, что является его рабом. Это было его ремесло. И целью его было усовершенствование людей. Их перекройка и моделирование на собственный вкус и лад, до тех пор, пока они не становились ему понятны, не занимали определенное место в созданном им внутреннем мире. Это была его пресловутая «беглость». Его умение бежать впереди событий и ждать, когда они догонят тебя. Это было умение сделать человека больше или меньше, в зависимости от того, угрожал он его существованию или, напротив, способствовал. Немножко приуменьшить Дельгадо. Возвысить Мигеля. И Гарри Пендель плясал на волнах, как пробка от бутылки. То была система выживания, которую он разработал еще в тюрьме и усовершенствовал в браке. И целью ее было как-то приспособиться к существованию в этом враждебном мире. Сделать его более сносным. Сдружиться с ним. Удалить его жгучее жало.
— Именно этим и занимается сейчас старина Мигель, — продолжил Пендель, старательно избегая взгляда Оснарда и улыбаясь присутствующим. — Устроил себе то, что я называю последней весной. Сколько на своем веку довелось перевидать таких мужчин!.. Приходит к тебе нормальный сорокадевятилетний джентльмен, хороший отец и верный муж, заказывает пару костюмов в год. Но как только перевалит за пятьдесят, является и заказывает вдруг двухцветный костюм из тонкой кожи, какой-нибудь канареечный пиджак. А жена звонит и спрашивает, не видел ли я его сегодня.
Но Оснард, несмотря на все старания Пенделя переключить его внимание, не сводил с него глаз, продолжал наблюдать и изучать. Быстрые карие лисьи глазки были по-прежнему устремлены на Пенделя, и выражение их было сравнимо с тем, какое возникает у человека, напавшего на золотую жилу и не до конца еще решившего, стоит ли разрабатывать ее в одиночку или призвать помощников.
Тут на них обрушилась лавина приветствий. Пендель был в восторге, он всех любил.
Бог ты мой, Жюль, просто счастлив вас видеть, сэр! Знакомьтесь, Энди, мой приятель — француз, приторговывает акциями, имеет проблемы со счетом.