Голос. На что?
Он. Дядя, перебор. Нельзя прикидываться столь наивным. На президентское кресло, естественно.
Голос. Почему?
Он. Его уничтожил кондовый мент одной фразой.
Голос. Каким образом Марков может спасти положение?
Он. Выдумать свою фразу, шикарно и остроумно убивающую фразу мента.
Голос. Вы сегодня в ударе.
Он. До того, что вы и не заметили моей промашки: говоря о Маркове, я не уложился в отведенные десять секунд.
Голос. Вы можете самому себе объяснить смысл и результат этой части сегодняшнего нашего разговора?
Он. Части… Значит, будет продолжение?
Голос. При вашей догадливости беседа наша лишается подготовительных и объясняющих мостиков и предельно сокращается. Да, продолжение будет. После того как вы оцените уже завершившуюся часть разговора.
Он. С удовольствием.
Погас экран телевизора, и, постепенно увеличиваясь в яркости, появился ровный, не слепящий глаза свет. И зеркальное отражение заметно проявилось.
Он ободряюще подмигнул своему альтер-эго.
Он. Сегодня нам, Вася, незаметно и умело льстили. Так сказать, проверка на павлиний хвост. Распустим его и будем им любоваться, любоваться, любоваться… Поначалу, на минутку, провокация эта даже удалась: я с твоего согласия распахнул было длинные перья, но вовремя опомнился. А ожидаемого эффекта не было. Мы с тобой ограничились одномоментной демонстрацией разноцветного веера. Вас устраивает резюме?
Голос. Вполне. Продолжим?
Санкционированный митинг народного движения «Патриот», проходивший на Поклонной горе, собрал для летнего времени внушительную аудиторию: около трибуны толпились тысячи полторы-две активистов, сочувствующих, зевак. Судя по всему, мероприятие подходило к концу, ибо уже страстно пел нечто о России, Москве, первородстве и унижениях блондин с мутными глазами — известный бард.
— И восстанут из пепла и смрада славяне, Россия, Русь! — на хрипе закончил патриотическую балладу темпераментный певец и воздел над головой свою роскошную гитару в ожидании овации. Дождался. Патриоты тоже ждали: они пришли сюда, чтобы впервые после скандала и раскола услышать своего лидера. Дождались: все тот же бард ясным, без хрипоты, голосом объявил:
— А теперь слово Егору Тимофеевичу Маркову… нашему Егору!
Те, что стояли неподалеку, восторженно захлопали. Марков, скромно державшийся во втором ряду, шагнул вперед и мягко пожурил барда, стараясь, чтобы его услышали и через микрофон:
— Ну ты и скажешь, Миша! «Наш Егор!» Наш Егор — это незабвенный Лигачев, который своим пещерным коммунизмом довел великую страну до краха. Вот такое дело. Хоть имя меняй.