Была в нас какая-то скованность.
— Ты не сердись, — проговорил Валерка. — Я не встретил... Третий день погрузка, а сегодня еще подвязывали паруса.
Братик встрепенулся:
— Уже сделали? Мы пойдем, я покажу Володьке корабль!
Они вмиг исчезли из каюты. Я с тревогой посмотрел вслед.
— Да ничего, — успокоил Валерка. — Там кругом матросы...
— Значит, отстроили все же корабли, — сказал я.
— Да. Это сумели...
— И теперь в плаванье? Далеко?
— Далеко... Почти наугад. Говорят, на юге есть большой материк. А что там, никто не знает. Может быть, на нем целые страны, и люди лучше нас живут. И умнее... Ты ведь знаешь, как мы жили: все на свете провоевали. Что помнили — забыли, что умели — разучились. Теперь открываем планету заново.
— Но главное, что плывете. Ты штурман теперь... А Братик?
Валерка вздохнул и прикусил нижнюю губу. Посмотрел на меня жалобно, как маленький.
— Ему нельзя плыть.
— Опасно?
— Не то, что опасно. Смертельно.
Я, не понимая, молчал.
— Мы пойдем через полуденную черту, — сказал Валерка. — Там бешеное солнце, стальные лучи. Взрослые могут вытерпеть, а такие, как Василек... Понимаешь, у них не выдерживает кровь. Становится желтой, как лимонный сок, жидкой делается. Из любой царапинки бежит без остановки. Даже старые шрамы будто тают и начинают кровоточить. А ты ведь помнишь, у него на плече...
Еще бы не помнить! Этот жуткий треугольный глазок от рапиры гвардейца...
— Как же Братик будет без тебя? — спросил я.
— Вот так и будет, — печально сказал Валерка. — Поживет с Рыжиком у рыбаков.
Легко сказать "поживет у рыбаков". Это Василек-то, у которого старший брат — единственный свет в окошке!
Но тут я вспомнил, какой Братик сегодня. Он вовсе не казался печальным. Смеялся, прыгал. Я удивленно посмотрел на Валерку, и он понял. Он сказал:
— Все уже было. Сколько слез пролилось... Но мы собираемся давно, и он привык к мысли, что мне придется уплыть. И он твердый все-таки... А сегодня еще вы пришли, вот он и радуется.
— Мы будем его навещать. Ведь это можно, да?
У Валерки нервно дрогнули брови. Он собрался что-то ответить. Но в это время завизжала дверь, и в проеме показалась могучая фигура — в кожаных штанах, сапогах, в клетчатой рубахе и драной шляпе, из-под которой торчали концы пестрой косынки. Этакая глыба с лицом, заросшим шерстью.
Глыба стащила шляпу и сквозь косынку поскребла скрюченным пальцем затылок. И заговорила почтительно приглушенным басом.
— Прошу прощения у Светлого штурмана Иту Лариу Дэна, только матросы в полном недоумении. Капитан велел грузить сначала волокно, а сверху бочки с солониной.