— Чего салютуешь, Акимыч?
— Порядок наводил… Гляди, Филя, какую к нам занесло птаху… — И осторожно взял Васю за локоть. — Малость ободрал перышки. Не осталось ли у нас, Филя, в аптечке капельки спирта?
— Что ты, Акимыч, откуда… — виновато отозвался рыжебородый. — Да ведь можно и йодом…
— Оно и правда. Не сообразил как-то…
Вася и бородатый Филя смотрели друг на друга. Филя улыбнулся и сощурил ярко-голубые глазки:
— А мы вроде бы знакомы?
— Да, — чуть виновато улыбнулся и Вася. — А вы… нарисовали тогда желтый лист?
— Конечно, — значительно сказал Филя. — И картину почти сразу купили. А вскоре я написал вторую, почти такую же.
— И ее тоже купили?!
— Что ты! Я оставил ее себе… На ней тот же город, только в углу не кленовый лист, а мальчик в красной куртке… Как тебя зовут, мальчик?
Эта история с картиной случилась прошлой осенью. Был конец сентября — зябкое такое время с дождиками и серыми облаками. Но иногда облака разрывались и через них пробивалась чистая синева и умытое солнце. Лужи отбрасывали солнце тонкими лучами. В лужах плавали разноцветные листья.
В тот раз второклассник Перепёлкин пошел из школы не прямой дорогой, а по Рябиновому бульвару. Так ему захотелось. Поскольку бульвар — Рябиновый, то, разумеется, рябин там немало. Тяжелые гроздья алых ягод горели в засохшей коричневой листве. А еще здесь было много кленов с лимонными разлапистыми листьями, которые то и дело падали на аллею. Пахло горьковатой корой, сырым песком и увядшей травой. Но среди этой травы кое-где еще белели ромашки и храбро желтела высокая сурепка. Все это нравилось Васе.
А еще Васе нравилось, что вдоль аллеи были выставлены на садовых скамейках картины художников. На продажу. На картинах чего только не было! Корабли в бурном море (и в спокойном тоже), кувшины и вазы с яркими букетами, городские и деревенские пейзажи, синие озера с водопадами, кошки и собаки разных пород и полнотелые тетеньки (в таком виде, будто у них не хватило денег на одежду). Ну и еще много всего… Кроме картин здесь продавались изделия из камня и стекла, красно-зеленые корзинки, узорчатые шкатулки из бересты, янтарные бусы и серьги и множество рамок всяких размеров.
Художники и мастера стояли рядом со скамейками, переступали с ноги на ногу и бывало, что украдкой доставали из карманов плоские бутылочки, делали глоток-другой. Сам понимаете — постой-ка весь день на холоде…
Надо сказать, покупателей было немало. То и дело разные дяди и тети уносили под мышкой то упакованные в желтую бумагу живописные полотна, то всяческие вазочки и стеклянные статуэтки… Лишь одному художнику совершенно не везло. Может быть, потому, что он был стеснительный и стоял поодаль от других, в самом конце торгового ряда. А может, потому, что был он очень невысокий, хотя и широкоплечий, (говорят, к низкорослым людям удача приходит гораздо реже, чем к высоким). И, несмотря на то, что лицо у художника было симпатичное — с густой желтой бородой вокруг щек и подбородка и с ярко-голубыми глазами, — прохожие не задерживались у его картины (кстати, единственной).