Мало кто из граждан СССР жалел о Хрущеве, когда в октябре 1964 года заговорщики из окружения первого секретаря (включая украинские кадры: Брежнева и Подгорного) устроили дворцовый переворот и отняли у него власть. Зато люди пользовались дарованной оттепелью свободой громко разбранить отставного вождя за чудачества, пустые полки в магазинах и цены на продовольствие, что подскочили до небес.
Заговорщики, которых на решительный шаг подтолкнул среди прочего страх стать козлами отпущения за ошибки начальника, предпочитали впредь резких движений не делать. Они заново ввели централизованную модель экономики по примеру 1930-х годов, распустив совнархозы и вернув министерствам союзного центра роль главных органов управления. Но высоких закупочных цен колхозы не лишили, превратив село из источника дохода, как при Сталине, в черную дыру, неумолимо поглощавшую дотацию за дотацией. Условия жизни колхозников немного улучшили, а вот производительность их труда осталась на прежнем уровне. Отобранные не так давно у крестьян наделы, впрочем, не вернули, продолжая усмирять их мелкобуржуазные порывы. Подобно Хрущеву, новые вожди провозглашали своей целью повышение уровня жизни людей, но боялись как огня частной инициативы и частной собственности.
Изгнание Хрущева и возведение в первые секретари Брежнева, не слишком рьяного марксиста, привело к тому, что коммунизм в обозримом будущем громогласно уже не сулили. Прикрутили гайки в отношении свободы слова, за решетку чаще стали попадать политзаключенные. Осенью 1965 года, через год после отставки Хрущева, были арестованы Андрей Синявский и Юлий Даниэль — два писателя, которых за публикацию трудов на Западе обвинили в антисоветской агитации и в начале 1966 года приговорили к семи и пяти годам заключения соответственно. Суд над ними поставил точку в истории оттепели.
На Украине инакомыслящих арестовывать начали еще летом 1965 года. Руководство КГБ бросило за решетку ряд молодых интеллигентов из Киева и Львова, которые уже сделали себе имя в литературе и искусстве. Евген Сверстюк, один из первых диссидентов, позднее описал движение как главным образом культурное, утверждая, что основой ему служили “юный идеализм, поиски правды и честной позиции, неприятие, сопротивление, противостояние официальной литературе”. Этим интеллигентам не давала покоя судьба украинского народа и его культуры, но доводы они излагали языком коммунистов, углубляя хрущевское “возвращение к ленинским нормам”. Как нельзя ярче это показал один из ранних текстов украинского самиздата — “Интернационализм или русификация?”. Молодой литературный критик Иван Дзюба так откликнулся на аресты 1965 года, доказывая, что Сталин увел с правильного пути ленинскую национальную политику, попрал начала дружбы народов, сделав ее заложником русского шовинизма.