– Не за что, мисс. – Молодой человек поклонился. – Билли – хороший пес, но любит попрошайничать.
– Я бы скорее назвала это вымогательством, – заметила я. – Он ваш?
– О нет. Все, что я могу о нем сказать, – это что, большую часть времени он околачивается в гавани, наблюдая за судами.
В речи молодого человека я уловила какой-то необычный певучий акцент.
– Кажется, в этом вы с ним похожи, – сказала я.
– Что ж, – пожал плечами незнакомец, и уголки его губ приподнялись в кривоватой и смущенной улыбке. – Я не мог пропустить такое зрелище, как прибытие в порт пиратского корабля.
– Мы вовсе не пираты, – рассмеялась я.
– Слава богу! – выдохнул мой собеседник с притворным облегчением. – Вот почему вы заблудились и оказались в Чайна-тауне, а не занялись первым делом разграблением города.
– Я не заблудилась.
– В таком случае вы намного храбрее большинства других туристов. Они считают Чайна-таун весьма небезопасным районом и предпочитают проводить время в более приятных местах.
Я с трудом сдержала улыбку. Акцент показался мне незнакомым, потому что молодой человек говорил так, как говорили англичане в Викторианскую эпоху. А может, все дело было в том, что я давно не общалась ни с кем, кроме членов команды «Искушения».
– Значит, вам кажется, что Чайна-таун – опасное место? Ну, порт, насколько я могу судить, ничем не лучше. И потом, я родилась здесь.
– Неужели? – изумился мой собеседник. – И где же вы были все это время?
Я поколебалась немного, а затем решила дать самый простой ответ:
– В море.
– А! Тогда все ясно.
– Вас удивляет то, что мы никогда не встречались?
– Скорее то, что на вид вы явно нездешняя.
– Внешность бывает обманчива.
Молодой человек взглянул на свои тщательно отутюженные светлые брюки и сверкающие ботинки.
– Верно. – Он рассмеялся. – Должен заметить, что я-то уж точно храбрее большинства местных хаоле – белых. Чайна-таун не менее живописен, чем любая другая часть острова – надо только знать, куда и как смотреть. Не смейтесь. Здесь всегда найдется хороший сюжет для наброска.
Молодой человек положил руку на сердце – вернее, на нагрудный карман льняного пиджака, в котором угадывался блокнот. Пальцы его были покрыты чернильными пятнами.
– Значит, вы художник?
– Только когда меня не видит мой отец.
Я пожала плечами:
– Родственники почти всех великих художников не одобряли их занятий живописью.
– Да. Правда, скорее всего так же обстояли дела и в семьях самых бездарных живописцев.
Я, не удержавшись, хихикнула и прикрыла рот рукой. Молодой человек улыбнулся мне в ответ.
– Любопытно было бы взглянуть на ваши работы, – произнесла я.