— Отстань. Сам знаю, что делать! — сердито ответил Еремеев.
— Хотите отсидеться? — вспылил Крутов. — Разведка так же где-нибудь боками траншею отирает, а вы? Приказ обязаны выполнять или нет?
— Видишь, соседи молчат, а мы что?.. Ночь!
Первый раз за долгую службу в полку ссорился Крутов с человеком. Он понял: комбаты чувствуют общее затишье и думают просидеть ночь спокойно. Оправдаться потом легко: не мы одни сидели — все. Рывком выбросившись из окопа, Крутов помчался к командиру полка.
— Прикипели комбаты к траншее, никак их не сдвинешь, — доложил он Чернякову. — Правда — ночь, не знаем, где противник, не видим его, но и он нас не видит. Значит, можно просочиться, незаметно напасть. Самое время для наступления, пока противник не пришел в себя, днем будет хуже...
— Ты прав, — что-то обдумывая, сказал Черняков и вызвал к телефону Еремеева.
— Что ж это вы? Я на вас надеялся...
Еремеев что-то говорил в оправдание.
— Хорошо, подождите! — Отложив одну трубку, Черняков взялся за другую. Ему ответил начальник оперативного отделения дивизии, майор.
— Разбудите генерала, я с ним посоветуюсь, — попросил его Черняков.
— Только лег, не велел будить, — сказал майор. — О чем там советоваться? Наступайте. Задача прежняя, и ее никто не отменял.
— Другие-то молчат, — возразил Черняков.
— Что вам на других смотреть, — как можно убедительнее сказал майор. — Спросится-то с каждого порознь. Вы начинайте, а я и других подшевелю!
Черняков стал разговаривать с комбатами, а Крутов снова пошел в батальон Еремеева. Комбат к этому времени перешел из траншеи в немецкий блиндаж. Горела окопная свечка в картонной плошке. Над плошкой у стола сидел телефонист и, с трудом осиливая дремоту, глухим голосом говорил:
— Цветок, Цветок, я — Пальма! Поверка.
Было душно. Бойцы вповалку спали на двухъярусных нарах, кто как сумел примоститься.
— Комбат, — громко позвал Крутов, — приказано поднимать людей!
В блиндаже завозились, на нарах стали приподниматься головы, кто-то спросонок выругался.
Вместе с холодным воздухом в блиндаж шумно ворвался Малышко с разведчиками. Они привели пленного. Молодой белобрысый немец в пенсне и натянутой на уши пилотке испуганно озирался по сторонам.
— Противника близко нет, — рассказывал Малышко, — мы с километр прошли — никого! Потом вдруг слева пулемет. Подобрались, нагрянули, двух уложили, а этого субчика прихватили... Давай, товарищ майор, двигай свое войско! — весело закончил он, довольный собой, своими разведчиками и тем, что им удалось так просто захватить «языка».
Поманив за собой Крутова в угол, он зашептал: