– Паяльник у нас есть?
Нет паяльника. Но чем-то надо прижечь мягкие ткани.
– Ладно, раскалите нож. Будем прижигать.
По счастью, был примус для кипячения воды. Екатерина подержала нож над пламенем, пока металл не побелел, вдохнула, закусила губу и решительно прижала лезвие к мышцам, свисавшим с культи. В воздухе распространился запах жареного мяса. Еще раз то же самое, еще. Нет, она, конечно, могла быть даже палачом, не то что шпионкой.
– Не зашивайте рану плотно. Пусть гной вытекает.
Я поискал глазами мать мальчика, сказал ей по-испански:
– Вашему сыну повезло. Мы сохранили ему колено. Сюзанн, дайте им таблетки, пусть он продолжает принимать их, по крайней мере, сорок восемь часов.
Весь наш маленький медотряд уважительно молчал. Я помог Соболевой зашить культю. Индейцы наблюдали, не дыша, а когда я наконец закончил и сдернул перчатки с совершенно мокрых рук, они почтительно зашептались и немного расступились. Уверен, я мог бы претендовать на должность главного шамана племени гуайми. А то и какого-нибудь скромного племенного божка.
Мы с Екатериной стояли, как два Чикатилы, по уши в крови и смотрели друг на друга счастливыми глазами.
Я устал, но отменять экспедицию в подводную пещеру не собирался. Наоборот, это выглядело заслуженной наградой.
Мы наняли моторную лодку, и ее хозяин повез нас к соседнему острову, одному из бесчисленных мангровых кущ в океане. Недалеко от берега он выключил мотор и принялся грести. Лодка бесшумно продвигалась по каналу среди корневищ. Было жарко и тихо, только плескались весла, шуршали ветви, из кустов время от времени вспархивали удивительные птицы. Кое-где на берегу затаились крокодильи бревна. Мы словно заплыли в заколдованное королевство. Длинный локон выбился у Екатерины из конского хвоста и спустился вдоль шеи к ключице. У меня екнуло сердце, и я поскорее уставился на парящую в небе птицу.
Причалили к берегу, и проводник повел нас через джунгли к крохотной индейской стоянке. Один из индейцев объяснил по-испански, что пещера затоплена водой и нам нужны сапоги. Сапоги у него имелись, и за несколько долларов он готов был одолжить их нам.
Я с сомнением посмотрел на ножки Екатерины. Аккуратные, ухоженные, маленькие, с розовым лаком, они никак не были предназначены для грубых резиновых сапог, в которых уже много лет потели ноги всего индейского племени. Но она даже глазом не моргнула – скинула сандалии и без колебаний влезла в сапоги. Я снова подумал, что она могла быть кем угодно – святой, героиней, даже сотрудницей спецслужб. Впрочем, и в этих сапогах она оставалась стильной и холеной. Она была из тех женщин, которых не смог бы испортить даже прыщ на щеке. От нее исходило такое излучение, что все, что безнадежно изуродовало бы любую другую женщину, у нее оставалось вне воспринимаемого мужчиной спектра. В том числе ее двуличие.