На ангела остзейский барон не тянул. Он всегда напоминал красивого мафиози-итальянца, а с годами стал точь-в-точь стареющий Марчелло Мастрояни. Все-таки оперативник – это всегда немножко гангстер, даже если он выглядит как римский сенатор.
Мы встали со скамьи и двинулись к выходу мимо настенных фресок. Уходящие в глубь колонны были изображены так искусно, что казались настоящими.
– Как легко обмануть человеческий глаз и мозг. Как легко заставить нас увидеть то, чего на самом деле не существует.
Виктор усмехнулся:
– Еще легче и гораздо опаснее не заметить того, что под носом.
Прощаясь, он крепко обнял меня. Теперь, когда на моей стороне был старый оперативник, я больше ничего и никого не боялся, так что внезапный звонок некой Самиры Декхани меня только заинтриговал.
У меня была давняя, многажды подтвержденная теория, что по одному голосу женщины можно понять, хороша ли она. Грудной голос Самиры Декхани в фармакологически выверенных дозах сочетал сексапильность, очарование и уверенность.
– Доктор Воронин? Мне посоветовал встретиться с вами мистер Кир Хаджимири, продюсер. Помните, вы на днях рассказывали ему об ограблении? Мой дядя, адвокат, год назад погиб в странной автокатастрофе, и я подозреваю, что в ней виновны те же люди, которые сейчас преследуют вас.
Она предложила встретиться, и я, конечно, согласился. И звук голоса, и манера говорить, и короткий смешок, и мягкий, едва заметный персидский акцент – все заставляло думать о Самире Декхани как об исключительной красавице.
Поиск в Гугле выдал третьестепенную актрису с внешностью восточной принцессы. Мы встретились в «Бульваре Сансет» – модном ресторане с кухней фьюжн. Что ж, стоит признать, что Гугл плохо разбирается в женщинах. Еще до того, как я увидел Самиру, я заметил направленные на нее взгляды. Она оказалась высокой, холеной, очень эффектной брюнеткой с потрясающими ногами и задницей, способной лишить сна Ким Кардашьян. Все остальное в персидской княжне тоже было избыточно прекрасно: царь Соломон уподобил бы ее грудь башням вавилонским, густые волосы коком стояли надо лбом, а зубов цвета фаянса было, кажется, больше, чем природой положено человеку. Самира сразу потянулась поцеловать меня, будто мы старые знакомые. Звезду окружала густая атмосфера из сладковато-душной смеси мускуса, пачули, амбры и сандала.
Мы сидели во внутреннем дворе. В гигантском декоративном очаге бушевало пламя, отсвечивая в густо подведенных глазах Самиры и освещая ее ноги. Изо всех сил я старался не спотыкаться взглядом об эти ноги. Это была женщина из тысячи и одной ночи, и рассказ ее тоже звучал как сказка Шехерезады: