Председатель внимательно смотрит мне в лицо. Недоверия во взгляде нет, скорее поощрение… согласие.
– Хорошо, мы все сделаем.
…Канонада гремит по всему фронту и быстро приближается. Я еду ей навстречу, благо «ЗИС» не поврежден. План действий, с учетом наличных ресурсов, складывается сам собой.
У меня целая машина, набитая первоклассным оружием. Помимо 4 СВТ (теперь-то я точно знаю, как называется самозарядная винтовка Токарева), 6 ППД, двух ручных ДП-27, в наличии имеется снайперский вариант винтовки Мосина и два польских противотанковых ружья. Плюс целый ящик противотанковых гранат, два ящика мин, противотанковых и противопехотных. Достаточно и патронов. Топлива хватит еще километров на 40–50. Живем!
Мне бы людей со взвод, и можно нанести удар по механизированной колонне. Так что первоочередная задача вырисовывается сама собой: нужно найти бойцов.
Я снова выбрал грунтовку, проходящую сквозь лесной массив. На шоссе точно не протолкнуться, там все забито, да и ни к чему мне чужие глаза. Тем более отступающая армия скоро заполонит все дороги.
Как таковой линии фронта нет, район боевых действий сейчас напоминает «слоеный пирог»: организованно отступающие части «красных» преследуют ударные немецкие кулаки, за ними неотрывно наступают механизированные соединения, расширяющие прорыв. Одновременно с ними к своим прорываются красноармейцы разбитых подразделений. За ними неотрывно следуют полицейские батальоны нацистов.
Так что на лесной дороге можно встретить кого угодно: и немецкие танки, и советскую пехоту. Но мне везет: с панцерами, равно как и красноармейцами, я пока не встречаюсь.
Грохот канонады остается за спиной. Решив, что пора бы уже и остановиться, я удачно маскирую «ЗИС» в удобном распадке, а сам с «мосинкой» занимаю позицию у дороги.
Наверное, красноармейцы могли попасться мне и до того, но прятались в лесу, заслышав работу мотора. Такой вывод я делаю, наблюдая за грунтовкой через оптический прицел.
По дороге отступают, без преувеличения, десятки бойцов.
Многие ранены. Большинство в оборванной форме, дико уставшие – они еле держатся на ногах. Но эти люди не подходят мне не потому, что надорваны физически. Нет. Они сломлены морально.
Через прицел я вижу выражения их лиц. Они все как один: угрюмые, отчужденные, потухшие. Большинство солдат не имеют оружия. Те, кто имеет, прямо на моих глазах его выбрасывают, как бесполезную тяжесть: гранаты, обоймы с патронами, наконец, и винтовки.
Наверное, и я был таким, когда вышагивал под конвоем год назад. И возможно, из этих людей еще можно сделать бойцов. Но мне нужны другие. Мне нужны те, кто готов драться до последнего, несмотря ни на что. Как вчерашние артиллеристы.