Однако дела моих бойцов ухудшаются: два бронетранспортера и часть десанта под их прикрытием бросаются в контратаку. На этой группе сосредотачивает огонь вся засада, что позволяет уцелевшим фрицам открыть более плотный ответный огонь с дороги. Они уже поняли, что в той части шоссе мин нет, а среди офицеров нашелся достойный командир, организовавший контрудар.
Мою группу также не обходят вниманием: по нам начинают бить сразу два машингевера. Приходится залечь и поменять позицию.
Задымил и встал один «ганомаг», однако второй на полном газу рванул к ячейкам бронебойщиков. Наступающая за ним пехота также довольно близко подобралась к окопам: немцы оправились от потрясения и теперь подтверждают авторитет завоевателей Европы. А моих бойцов раз-два и обчелся. Пора.
Желтый сигнал ракетницей: все отступаем!
… – Вы-то наверняка не видели, что происходит в хвосте, ну а мы, собственно, не могли разобрать подробностей головной схватки.
Только машины остановились, как бронебойщики сразу всадили по паре патронов в «единичку», а мы двумя пулеметами ударили по машинам, на уровень сидящего человека. Ух, что началось! Дерево разлеталось вперемешку с кровавыми брызгами, «Опели» сразу стали дергать с дороги и взрываться. Крепко им досталось!
Панцер быстро загорелся. А вот с бронетранспортеров посыпал десант, начали спешно разворачивать орудия в нашу сторону. Вот тут-то я похолодел… Но Сашка-танкист молодец, вовремя вступил, сзади хорошо приложился, разом уполовинив расчеты.
А Виталий с Сергеем из польских-то ПТР уделали бензовозы! Ох, как полыхнуло – мама дорогая, думал – ослеп! Один бронетранспортер взорвался, второй загорелся. Вот только последние два рванули прямо на Виталькин окоп.
Да… Они на пару с Сергеем и связистами отстреливались, как могли. Зажгли еще одну «коробочку». Но последний «ганомаг» докатил все-таки до Виталика, как раз тогда, когда ты ракету желтую дал… Не вырвались наши парни. Пытались мы им помочь, но тут уж и с дороги так стрелять начали, что головы не высунешь, а с поля добавили прорвавшиеся. Пришлось уходить…
Лейтенант Фролов Евгений сильно волнуется, повествуя о той части боя, которую фактически вел он. Его волнение мне понятно – самого горячка боя не отпускает. Да и потери… Они есть всегда, и я как-то привык к тому, что гибнут те, с кем идешь в бой. О собственной смерти не думаю. Страшно, конечно, но ведь на все Божья воля. Если мне выжить – выживу, если погибнуть – умру, а отравлять жизнь тяжелыми мыслями как-то не хочется.
А вот для командира, который второй раз принимает бой и теряет подчиненных, – для него каждая потеря «своя». Именно себя он винит в первую очередь в том, что не все люди вышли из схватки.