Он остановился, трубы шевельнулись и тоже замерли. Раздался громкий треск — тот характерный треск, когда залпом стреляет минометная батарея. Бронетранспортер качнулся, присел немного, и со свистом полетели мины. Они разорвались возле поселка или ближе, там, где дивизионный санбат развернул медицинский пункт для батальона Наумова.
— Гранаты есть? — спросил Наумов у связного.
— Нету, товарищ майор.
«Что делать? До КП метров сто. Там, у связистов, возможно, найдутся гранаты. А если нет?ꓺ» — Беги к командиру батареи. Пусть тянут пушку с бронебойными снарядами, — приказал комбат связному. — Я останусь здесь.
Связной исчез. Наумову, лежащему на земле за деревом, было удобно наблюдать за бронетранспортером, который продвинулся немного и остановился, отчетливо вырисовываясь на светлом фоне неба. Наверху появились два немца. Один наклонялся за минами, другой принимал их и засовывал в трубы.
И опять треск, протяжный, с замиранием свист, и далеко — частые взрывы, словно обвал каменной груды.
Артиллеристы с пушкой не показывались — нелегко катить орудие по грязному полю. А два немца снова поднялись из люка, чтобы зарядить миномет.
— Не дам им больше стрелять, — прошептал Наумов и сдвинул предохранитель у пистолета. — Расстояние невелико, цель видна хорошо.
А голос разума увещевал:
«С пистолетом против бронетранспортера и десятиствольного миномета, да там еще и пулемет, и вражеские солдаты защищены броней — это безрассудство, совсем не героизм».
— Знаю. Я не думаю о героизме. Они стреляют, и я не могу смотреть и ждать. Буду стрелять.
«Ты майор, командир батальона, ты не обязан ввязываться в такой рискованный бой один, тем более, что силы абсолютно не равные».
— Все это верно, как и то, что я тоже боец, — шептал Наумов, сжимая рукоятку пистолета. — У меня есть долг и обязанность. А как командир, пропорции научился понимать иначе, у меня другой расчет, и кроме того приходится дерзать. Батальон выполняет задачу чертовски трудную, сражаясь на два фронта, и каждый делает больше положенного. Да, силы не равны, но я знаю эту машину, и немцы не подозревают… Вот они дали еще залп. Нельзя ждать!
«Смотри, — предупреждал голос разума. — Ты изучил эту машину, знаешь, где пулемет, смотровые щели, открытый люк; ты многому научился на войне и понимаешь, что такое бронетранспортер. Если останешься жив, хоть не говори, как шел с пистолетом против бронированной, сильно вооруженной машины с экипажем, а то прослывешь Дон-Кихотом».
— Это я понимаю и не скажу. Да и неважно, что подумают.
Два немца уже копошились наверху. Один присел и скрылся, второй стоял у миномета и, занятый делом, не смотрел вокруг. Двухрядные трубы сдвинулись: их наводили на новую цель. Боясь, что и этот гитлеровец спрячется, Наумов вскинул пистолет, тщательно прицелился и выстрелил. Немец опустился в люк — был убит или ранен? Промахнуться не должен бы…