Бородач долго молчал, обдумывая что-то, свою судьбу, может быть. Веденеев и все красноармейцы с надеждой и нетерпением ждали его доброго слова: свой же человек, русский мужик, колхозник!
— Отойдем-ка подальше в лес, — сказал крестьянин. И когда отошли, он тронул Веденеева за плечо. — Желательно взглянуть на ваши документы.
Веденеев достал партбилет, раскрыл и показал, не выпуская из рук.
— Что ж, попробуем. Все тропки мне известны. Человек я одинокий, сын в армии. Это я к тому, что в деревню мне возвращаться не след. Там немцы. По возрасту меня ране на фронт не мобилизовали, да фронт сам пришел ко мне. Выведу вас к войску и сам поступлю на службу.
— Я сейчас же зачислю вас в свою группу, — сказал Веденеев, — Как звать?
Мужик сдвинул каблуки истоптанных сапог, отрапортовал:
— Шабунин Игнат Кузьмич, бывший ефрейтор царской армии.
— Будете ефрейтором Красной Армии.
Шабунин повел группу мимо своей деревни, лесом, к Десне. Там, на берегу, бойцы спрятались в кустарнике, а он пошел искать брод. Вернувшись, доложил комиссару: придется ждать до полуночи.
И тут к Веденееву пристал Щуров:
— Разрешите, товарищ комиссар, я с Жолымбетовым схожу, похороню девушку. Ведь недалеко…
— Опасно, не разрешаю, — отговаривал Веденеев, но напрасно. Щуров готов был умолять.
— Разрешите! Я вам объясню, товарищ комиссар.
— Ну, слушаю.
— Об этом нужно наедине.
Они отошли от группы, и Щуров, запинаясь, рассказал, что знал ту девушку. Любил ее. Она была дочерью командира, служила в санчасти. Ей не было восемнадцати лет, и Щуров хотел остаться на сверхсрочную, жениться. Об этом они говорили при последней встрече, вечером, который оказался последним мирным. Утром началась война. Щуров пытался узнать, где Клава — так звали девушку. Должно быть, она сопровождала раненых, уехала па автомашине, вывезла их. Потом попала в другую воинскую часть и вот оказалась здесь.
— Видите, товарищ комиссар, я не могу оставить так, — бил себя в грудь Щуров.
— Ладно, — согласился Веденеев. — Будьте осторожны и не задерживайтесь долго.
— Спасибо, товарищ комиссар, что поняли.
Щуров и Жолымбетов ушли. Часа три группа ждала их, с волнением вслушиваясь, не раздадуться ли выстрелы. Веденеев тревожился за Щурова и Жолымбетова и с болью думал о своей семье: где она?
Выстрелов не было. Бесшумно появились Щуров и Жолымбетов. Веденеев подошел к ним.
— Похоронил, товарищ комиссар, — прошептал Щуров, глаза его блестели в темноте. — Теперь не будет от меня гадам никакой пощады. Мстить и мстить, пока жив! — он сбросил забинтованную руку с подвязки.