— И тихонько поладите для пользы дела. Впереди — серьезные бои.
— Гарзавину надо убрать из дивизии, — твердо заявил Веденеев. — Простое решение вопроса.
— Простое, да не мудреное. Выгоним человека, он обидится. Мне перед ее отцом неудобно, — помялся Сердюк. — Я вас, товарищ Веденеев, очень понимаю. Семью потеряли, а тут…
— Моя боль при мне, товарищ генерал.
— Э нет, — посуровел Сердюк. — Вы противоречите себе. Сказали: военно-политическое значение… Сколько людей в немецкой неволе… Разве о них болеют душой одни родные и близкие? Всего нашего народа боль.
«Ты прав, конечно. Ты не генерал от инфантерии, а генерал от народа», — с удовлетворением подумал Веденеев и сказал:
— И все же Гарзавину надо отправить к отцу. Пусть она обижается на себя. Работает кое-как, не умеет укола сделать. Меня беспокоит то, что все это может кончиться плохо: Афонов добьется своего, вмешается Гарзавин…
— Да, да, — промолвил Сердюк и подвинул к себе лист бумаги.
Он написал в сануправление просьбу: отозвать лейтенанта медицинской службы Гарзавину Е. В. в свое распоряжение — это работник низкой квалификации и дисциплины. Он поставил в известность фронтовое медицинское начальство, что у вышеуказанного лейтенанта есть отец, генерал Гарзавин — командир танкового корпуса, входящего в состав фронта, и целесообразнее к нему направить дочь для прохождения дальнейшей службы.
— Точка! — сказал Сердюк и заклеил конверт.
Комдив посчитал более удобным послать эту бумагу не обычным путем, через штабы, а, во избежание лишних разговоров, отдать майору из политуправления, который привез в дивизию немца — напарника Майселю и сегодня должен возвратиться. Майор вручит письмо, кому оно адресовано.
Фронт лег громадной тяжелой подковой, охватив Кенигсберг. На юге шип ее вонзился в побережье залива Фришес-Хафф — здесь сосредоточивались главные силы Одиннадцатой гвардейской армии. Восточнее города, от реки Прегель и дальше, по изгибу расположились войска Пятидесятой армии. На севере мощный шип этой подковы составляла ударная группировка Сорок третьей армии, справа к ней примыкала Тридцать девятая армия, которая вместе с Пятой была нацелена против немецкой оперативной группы «Земланд».
Южнее Кенигсберга местами еще шли бои с противником, прижатым к заливу.
Генерал Гарзавин с утра и до позднего вечера носился на «виллисе» из бригады в бригаду, и всюду, за ним следовала автомашина с будкой, над которой раскачивался прут антенны с ершистыми усами на конце. В машине у аппарата сидела радистка. Гарзавин всегда называл ее просто Ниной, а она его при людях — «товарищ генерал», наедине по имени и отчеству.