Девушка села напротив.
— Ран.
Имя повисло между ними. Мужчина никак не отреагировал, лишь смотрел ей в глаза, продолжая пить вино. Сильные пальцы обхватили кружку, и девушка сглотнула, посмотрев на них. Горло свело от воспоминаний об этих пальцах на ее теле. О том, что он делал с ней.
Допив, он поставил кружку на стол, откинулся на стену.
— Что тебе надо?
Она моргнула, сжала ладони до боли. Не этих слов она ждала. Не этих.
— Это все, что ты можешь мне сказать? — горечь не сдержала, она отравила слова. — После всего… что было?
— Ничего не было. — В зеленых глазах ни сожаления, ни тепла. — Я получал от тебя предсказания, когда они были мне нужны. Иногда имел. Но дара у тебя больше нет, Моргана.
— Ты вспомнил мое имя, Ран? — горечи стало больше, она исказила ее рот и выбелила щеки.
Он чуть склонился, всматриваясь ей в глаза.
— Я приехал сюда напиться. И кого-нибудь убить. И поэтому повторю свой вопрос: чего ты хочешь?
Она дрогнула и опустила взгляд. На нежных щеках разлился румянец. Лавьер усмехнулся.
— Что же… Почему бы и нет. Комната есть?
— Не здесь. Я живу… рядом, — ее голос все-таки дрогнул. От страха или предвкушения.
Он кивнул и поднялся.
— Идем.
Кинул на стол монету и пошел к двери. Девушка, чуть помедлив, следом.
— Милая, ты куда? Не ходи с ним! — перепугался трактирщик.
Моргана улыбнулась, по возможности спокойно, хотя внутри все сжималось и сворачивалось жгутом.
— Все в порядке. Мы… знакомы. Не переживай.
И пошла к двери, за которой уже скрылся Лавьер.
За дверью хлестал ледяной дождь вперемешку со снегом, ударяя в лицо холодными водяными плетьми. Моргана огляделась и неуверенно пошла вдоль стены к калитке на заднем дворе, что соединяла трактир отца с ее домишком.
— Ран?
Сумеречного видно не было, и ей даже показалось на миг, что он ушел, не став ждать девушку. Просто ушел… Разочарование смешалось с облегчением.
И в тот же миг горячее тело прижало ее к каменной стене, а сильные руки задрали подол.
— Ран! Подожди! Ран… Мы совсем рядом с домом…
— Замолчи, — он дернул полотняную ленту, что была у девушки между ног, и от прикосновения горячих пальцев она глухо застонала. Но почти сразу пальцы сменились напряженной мужской плотью, и Лавьер прижал к своему бедру ее ногу, чтобы было удобнее входить. Стон все-таки слетел с женских губ, когда мужчина вбился в нее и сразу задвигался. Яростно, зло, жестко, откинув голову и ловя губами холодные капли дождя.
Лавьеру было плевать, что ей неудобно и мокро. Он даже не видел ту, кого брал с похотью зверя. Он втягивал ледяной воздух, облизывал губы и двигался, лишь бы хоть немного заглушить то, что выворачивало его наизнанку.