Тихо выскользнув из постели, я надел халат. Потом задумался, обуваться или нет. Босиком я почему-то ощущал себя крайне уязвимым, но любая обувь могла помешать передвигаться бесшумно. А потому я оставил тапочки, медленно и очень тихо пересек комнату, благополучно вышел на лестничную клетку. И начал спускаться вниз.
Лишь в крайне редких случаях обычный рассказчик о расследовании преступления сам переживает столь острые ощущения. Обычно его участие сводится к тому, чтобы присутствовать во время следствия, наблюдать жуткую процедуру посмертного вскрытия, чтобы выслушивать, не пытаясь влезать с комментариями, умные рассуждения специалистов. Но в эти несколько минут я познал все возбуждение охотника на злодеев. Я собирался сыграть свою роль, причем роль представлялась мне крайне важной.
Одновременно у меня до странности разыгралось воображение. Прежде чем открыть дверь, я даже приготовился обнаружить, что мертвец ожил, покинул старый диван и направляется через комнату ко мне. Но ведь я сам видел бледность его лица, прикасался к его холодной как камень коже и знал с абсолютной уверенностью, что он умер. И все же в три часа утра, поднятый с постели шумом, доносившимся из комнаты с покойником, я мог поверить во что угодно.
Я положил пальцы на круглую ручку двери клубного помещения и начал осторожно поворачивать ее. Мне не было в точности известно, где расположен выключатель, но как только удалось чуть приоткрыть дверь, я понял, что в комнату проникает достаточно света от того же уличного фонаря. Одним резким движением я распахнул дверь настежь и заглянул внутрь.
Кружевной тюль на главном окне ветром затянуло далеко вглубь, а окно оказалось широко открытым, но больше здесь никого не было. Я нашел выключатель, нажал, но даже яркий свет люстры не открыл для меня ничего нового. Труп на диване лежал в прежнем положении, в каком его и оставили. Я отвернулся, ощутив себя неуютно.
Необычным выглядело только открытое окно. Я подошел к нему и выглянул наружу в сторону улицы, но никого не заметил. Между тем, пока я там стоял, дождь яростно хлестал в помещение. Мне пришлось поспешно опустить стекло фрамуги и запереть ее на задвижку.
Кто-то успел побывать в комнате. В этом сомневаться не приходилось. Но кто? И зачем? Если он хотел достать что-либо из карманов покойника, его ждало разочарование, поскольку их опустошили еще в зале паба. Вероятно, цель состояла в чем-то ином, но я помешал ее осуществить.
По зрелом размышлении я счел за лучшее немедленно позвонить Бифу. Сержанту, разумеется, не мог понравиться звонок в такое время, но ведь я должен был поставить его в известность о случившемся. Поэтому я перешел в гостиную, где находился аппарат, сделав все как можно тише, чтобы не потревожить сна семейства Симмонсов, пока выяснял у диспетчера домашний номер сержанта.