Лумм вернулся только к обеду, когда мы вчетвером с Ротимуром и появившимся Корном опорожнили уже третью бутылку. Он с серьёзным видом прочитал все три свитка. Вот кому можно было дать премию за невозмутимость, так это ему. Правда, с вероятностью в девяносто девять процентов, он и до этого знал содержание бумаг.
— Посмотрим дом? — Предложил Лумм.
Дом. Забавно. Я надеялся на что-то подобное тому, в котором мы проживали сейчас. А тут… После того как мы съездили в канцелярию за ключами и достигли квартала, где ощущался влажный бриз с моря, перед нами предстало одноэтажное невысокое, скорее даже приземистое строение. Во дворе дома красовались: покосившаяся конюшня, купальня и толи сарай, толи дровяник. Причём двор был, только передний. О заднем и речи не было, как и окон в ту сторону.
— Домик прислуги, — просветил меня Лумм, видя, как я заглядываю в сарай, разделённый на две половины.
— Не развернёшься, — осмотрел я запылённое помещение.
— Да уж… — поддержал Лумм.
Правда, разглядывая в это время дворик.
— Лигранд, ты уверен, что тебя наградили?! — крикнул из окна, в котором отсутствовало стекло, Ротимур.
— Я бы на вашем месте, либалзон, не так громко обсуждал подарки императорской семьи, — по-дружески осадил Ротимура бывший десятник, то есть мой старший воин.
Хотя, с учётом того что он старший воин тысячника… де-юре он мог даже прикрикнуть на Ротимура. Должность Лумма была теперь чем-то средним между тысячником и сотником.
— Хотя ты и прав… — неожиданно закончил Лумм. — Тут ремонта выйдет не на один империал.
— Ладно бы в десяток уложиться… — тягуче пробормотал брат. — Если поспрашивать, то уверен, в этом квартале империалов за сорок получше можно купить.
— Нет. В Дувараке жильё дорогое, — ответил Лумм. — Полагаю, этот-то за шестьдесят стоит.
— Едем обратно, — махнул я кучеру. — Поживём пока в гостевом.
— Оттуда съезжать через два дня, — оповестил Лумм. — Во дворце предупредили.
— Прекрасно…
— Поедете в казармы, — ухмыльнулся Зарук.
— Не смешно. Ты тоже поедешь, не забыл?
— Нет. Я в Якал послезавтра, — оскалился зять и вполголоса запел довольно знаменитую в Исварии шутливую песню про жалостливого хозяина собаки: — Я построил псу конуру. А пёс мне сказал: не пойду. Потому что с женой и щенками, я в неё не войду… — но, увидев улыбки своего десятка, прекратил и гаркнул воинам построение в одну линию.
Надо было видеть, как пятёрка воинов, держа лошадей в поводу, пытаются разместиться на пятачке дворика, где одновременно кучер разворачивает карету.
— Лумм, садись, побеседуем, — кивнул я на свой транспорт.