– Ты уподобил себя Господу Богу и создаешь заново мир?
– Я создаю миры.
Степанов отложил свое мерцающее изделие. Толкнул коляску, подкатил к стене, где стоял прислоненный шест. Поднял его и что-то потянул. Под потолком вспыхнули, засверкали, замерцали бесчисленными бриллиантами, серебряными разводами, дивными переливами фантастические, созданные из чеканной жести скульптуры. Конусы, спирали, лучистые звезды, волшебные бабочки, пернатые дивы, сказочные цветы. Они лучились, отражались друг в друге, издавали тихие звоны, плыли, раскачивались. Это было мироздание, которые создал Степанов, извлекая его из старых консервных банок, превращая ненужный сор в великолепие космических кораблей и небесных поселений. Его творящая мысль, мечтающее воображение совершали преображение мертвой материи в дивную красоту, в райские цветы, в чертоги небожителей. Он плодоносил, рождал эти одушевленные светила, парящие сады, заоблачные города.
Веронов зачарованно смотрел, как под потолком утлого кабинета витают миры. Они рождаются из щуплого тела Степанова, из его длинных костлявых рук, в которых мерцало еще одно волшебное творение, готовое улететь в мироздание.
– Здравствуй, Аркаша, – словно очнувшись, произнес Степанов. – Очень рад твоему приходу.
Он протянул Веронову руку, и тот пожал холодные длинные пальцы, покрытые металлической пудрой.
Веронов смотрел на друга с чувством вины и сострадания. Степанов выглядел человеком, который все эти годы сражался с недугом, не сдавался, но недуг выпивал его силы, делал бесцветным лицо, зажигал в глазах болезненный металлический блеск. Космические города из консервных банок, мерцавшие над его головой, были следствием недуга, рождавшим в его изнуренном сознании фантастический бред.
– Как ты жил, Федя? Твоя дочь так повзрослела.
– Жил как в тумане, Аркаша. Институт разорили, он умирал еще несколько лет, и я умирал вместе с ним. Жена от меня ушла, кому нужны мои копейки? Дочь вышла замуж, родила, но ребенок умер, а муж сбежал. Теперь живем вместе. Несколько лет назад я упал и сломал шейку бедра. Теперь в коляске. Называю ее луноходом. Вот и вся моя жизнь, Аркаша.
– Скажи, а как сложилась судьба Философова? В нашей группе он занимался русской поэзией, Серебряным веком. Считал, что русская поэзия – световод, соединяющий Россию с Царствием небесным. Говорил, что в русской поэзии зарождается будущее человечество. Что с Философовым?
– Леонид не вынес разгрома института. Спился. Как-то звонил мне невменяемый. Читал стихи Мандельштама вперемешку с матом.
– А Букашкин Коля? Букашка? Он собирался на Северный полюс. Считал, что на Северном полюсе находится пуповина, соединяющая землю с другими мирами. Через эту пуповину можно проникнуть в иные миры, обнаружить новые законы Вселенной. Он утверждал, кто владеет полюсом, владеет мирозданьем. Россия владеет полюсом, а значит, владеет мирозданьем.