– Что это они? – спросил Веронов у послушника, поливавшего розы.
– Лучше не смотреть, – ответил тот, разбрызгивая над цветами серебристую струю.
– А что?
– Отец Макарий бесноватых отчитывает. Бесов гонит. Эти две бесноватые. Вишь, как их корчит. Бесы крест чувствуют. Я отсюда пойду. Да и ты уходи. Бесы из церкви вылетят, да тебя найдут. Не дай Бог! – послушник перестал поливать и заспешил прочь, шаркая башмаками.
Веронов усмехнулся и продолжил прогулку среди райских красот.
Теперь же он пришел в монастырь повидаться с отцом Макарием и умолять его о спасении. Было сумрачно, с деревьев летели желтые листья. Надгробья мокро блестели. Но розы все так же благоухали. Из низких туч тихо пели колокола.
Мимо шел молодой монах в рясе, с космами волос из-под скуфейки. Стан в талии был перетянут ремнем. Поравнявшись с Вероновым, монах, радуясь какой-то своей мысли, посмотрел на него синими глазами, собираясь пройти.
Но, должно быть, лицо у Веронова было полно такого смятения, такой неуверенности и робости, что монах остановился и спросил:
– Вы кого ждете?
– Мне бы отца Макария?
– Вам зачем? – монах пытливо осмотрел Веронова с ног до головы, как если бы хотел отыскать в нем признаки увечья или иных отклонений. – Батюшка отдыхает после службы.
– Я подожду, – и таким умоляющим и смиренным был голос Веронова, такая была в нем безысходность, что монах кивнул:
– Подождите. Если батюшка не спит, я позову, – и скрылся, развевая летучую рясу.
Веронов смиренно ждал под моросящим дождем. Московская осень принесла с собой холодные ветры, листопад, низкие тучи, среди которых купола горели, как золотые глаза. Город за стеной чуть слышно шумел. А здесь, над могилами, краснели рябиновые гроздья и в деревьях перелетали дрозды.
Неожиданно перед Вероновым возник монах. Он был могучий, сутулый, как борец. Из рукавов темной куртки виднелись сильные жилистые руки, какие бывают у кузнецов. Его борода, серо-стальная, твердо торчала, и казалось, если по ней провести напильником, она издаст металлический скрежет. Брови были седые, насупленные, и взгляд из-под них был грозный, жесткий. О таком взгляде говорят, что им можно выдергивать гвозди.
– Что надо? – спросил монах, и Веронов понял, что это отец Макарий.
– Помощь! Не могу, он меня мучит, убивает! Страсть огненная, в черную бездну! А потом – кругом катастрофы! Дети гибнут, самолеты падают! Убейте его во мне! Или меня вместе с ним!
Монах молчал, осматривал его, словно орудовал гвоздодером.
– Не ко мне. У нас запрещено отчитывать. Поезжай в Троице-Сергиеву. Там отец Адриан. К нему иди, отчитает!