- Но это невозможно! - вскричала Марианна, не веря своим ушам. - Язон попытается найти меня.
- Перед уходом Шанкала видела, как он сел на лошадь. Сейчас он уже далеко...
- Не правда! Невозможно! Она лжет...
Донесшийся с носилок стон заставил Марианну обернуться. Она увидела, что глаза цыганки полуоткрыты, а на бесцветных губах застыла слабая улыбка.
- Говорю вам, что она лжет!..
- Перед смертью не лгут, - строго сказал Жоливаль, тогда как Гракх живо нагнулся к женщине.
Послышался шепот, завершившийся хриплым стоном.
Пожелтевшая рука, которую держал Гракх, обмякла.
- Она умерла... - прошептал юноша.
- Что она сказала? Ты что-нибудь понял?
Он кивнул, затем отвел глаза.
- Она сказала: "Простите меня, мамзель Марианна". Она сказала: "Дура!.. Такая же дура, как и я!.."
Чуть позже Марианна, которая с пустотой в голове и тяжестью в сердце готовилась приступить к ужину, позволила императору увлечь себя на террасу дворца.
Пришел Дюрок с сообщением, что огонь охватил несколько новых кварталов, и Наполеон, бросив салфетку, встал из-за стола и направился к лестницам, сопровождаемый приглашенными на ужин. То, что он увидел, вызвало у него проклятие. Легкий ветерок колебал черные смерчи дыма, распространявшие противный запах серы и смолы. К востоку пламя вырывалось из домов, расположенных вдоль длинной улицы, а на берегу Москвы-реки горел большой пакгауз.
- Там запасы зерна, - сказал кто-то, - и огонь пошел со стороны базара. Кажется, это район складов растительного масла и сала... К счастью, нет сильного ветра, иначе усмирить огонь было бы невозможно.
- Какая дикость! - в сердцах бросил Наполеон. - Но я вижу там солдат с бочками и ведрами.
Он отдал несколько приказов и направился к Марианне, которая смотрела на это зрелище.
- Я начинаю верить, что вы были правы.., по меньшей мере частично. Эти кретины лишат нас продовольствия...
Она обратила к нему пустой взгляд и покачала головой.
- Они не удовольствуются этим, сир, уверяю вас.
Но для меня теперь это не имеет значения... Надо думать о вас...
- Какая же ты дурочка! - пробормотал он сквозь зубы. - Неужели ты думаешь, что я позволю тебе погибнуть? Ты - бравый маленький солдат, Марианна, даже когда ты говоришь глупости, а я люблю своих солдат, как собственных детей. Или мы погибнем здесь вместе, оба.., или вместе спасемся. Но еще рано говорить о смерти.
Затем, видя, что она смотрит на него с улыбкой, более печальной, чем слезы, он добавил еще тише:
- Верь мне. Твоя жизнь не окончилась. Наоборот, она открывается перед тобою. Я прекрасно понимаю, что ты страдаешь. Я знаю, ты воображаешь, что я мелю вздор, но наступит день, когда ты убедишься, что я был прав. Подумай о твоем сыне, который пробуждается к жизни без тебя. Забудь наконец этого Бофора. Он недостоин тебя. И думай о том, чье имя ты носишь. Вот он достоин тебя.., и он так любит...