Что такое лезет в голову? Оборотни, путники…
Роберт Ринатович торопливо выпил всю воду, что была в кружке, и направился в ванную. У него, как и у сестры, ванная примыкала к комнате: не было нужды выходить в коридор. Во рту чувствовался неприятный горьковатый привкус. Может, с водой что не так?
В туалет не хотелось. Старик поймал себя на мысли, что ему необходимо просто включить свет, сделать что-то обычное, нормальное, чтобы сбросить колдовское наваждение. Щелкнул выключатель, электрический свет осветил большую душевую кабину, раковину, унитаз. Кафель ярко-синего цвета, хромированные краны, занавеска с яркими морскими рыбками – все было привычно, а значит – правильно.
Он поплескал в лицо холодной водой, поднял голову и поглядел на свое отражение в зеркале. Мешки под глазами бугрились, словно наполненные ватой. Усы уныло повисли, губы напряженно сжаты. Нос еще больше заострился и вылез вперед, как птичий клюв. Взгляд затравленный, как у давешнего выдуманного путника, и острое желание оглянуться через плечо.
Что это с ним сегодня творится?
Роберт Ринатович открыл шкафчик над раковиной, приподнялся на цыпочки и нашарил на верхней полке коробочку с лекарствами. Все самое нужное – сердечное, обезболивающие пилюли – было под рукой, в прикроватной тумбочке. А здесь должно найтись то, что ему сейчас необходимо: валериана или пустырник. Что-то, способное успокоить звенящие от напряжения нервы.
Плоские желтые таблеточки лежали на чуть подрагивающей ладони, пока он решал, сколько принять. Одну или две? Три, лучше три. Роберт Ринатович проглотил пилюли, выключил свет и вышел из ванной комнаты. Снова полумрак, снова лужица лунного света на полу.
Спать по-прежнему не хотелось. Он прислушался к себе: может, спуститься на кухню, сделать себе горячий бутерброд с сыром? Или выпить какао? В последнее время он полюбил этот детский напиток, хотя раньше тот казался чему чересчур сладким. Верно говорят: старики – это те же дети.
Нет, ни есть, ни пить не хотелось, и Роберт Ринатович решил просто посидеть в кресле, подождать, пока сон придет к нему. Машенька говорила, нет ничего хуже, чем без сна лежать в кровати: чувствуешь себя приговоренным, который ждет смерти. Она-то хорошо знала, что такое бессонница.
Любимое кресло стояло в углу комнаты, далеко от окна, так что этой дикой луны отсюда видно не было. Старик потянулся к вязаной кофте, что висела на спинке кресла. Дом всегда хорошо протапливался, но Роберту Ринатовичу тем не менее нравилось кутаться в старую кофту, которую давным-давно связала Машенька.