Страх и ненависть, страх и ненависть убивали и спасали меня все эти годы. Страх перед тем, что кто-то может проникнуть в Тайну, возвращал к мысли о самоубийстве, а ненависть помогала жить, говорила, что нужно дождаться, когда снова придут мой час и мой черед.
Внезапно вверху на фоне темного неба возникло светлое пятно. Оно быстро передвигалось. Спутник? Нет, слишком велико пятно. Может быть, чудится? Но почему я вижу его так ясно?
Пятно еще увеличилось, посветлело, в нем словно образовалось окошко. И оттуда показалась голова.
Мой бог, я схожу с ума?!
Тот же ненавистный горбоносый профиль…
Неужели они охотятся за мной на каком-то новом летательном аппарате? От них можно ожидать всего… Я хотел выстрелить прямо в это пятно, но страх сковал меня, не позволяя шевельнуться.
А затем пятно исчезло так же внезапно, как появилось. Значит, оно почудилось? Возникло на сетчатке глаза, как результат случайного лунного блика, или в памяти - вследствие нервного импульса? Или в небе все же было нечто, а больное воображение дорисовало то, чего я боялся?
Неужели наибольшая опасность подстерегает меня не извне, не в окружающем мире, а во мне самом - в больном воображении? От него-то мне никуда не уйти.
Как ни странно, чувство обреченности несколько успокоило меня, притупило страх.
Я плыл всю ночь. С обоих берегов раздавались крики хищников и их жертв - там шла великая охота, которая не прекращается ни на миг в мире живых существ. Уже на рассвете послышался леденящий кровь звук. В нем слились свист падающих бомб и настигающий тебя гудок паровоза, крик ребенка, у которого специально вызывают болевой шок, и вопль его матери.
Так кричит всего-навсего обезьяна-ревун, маленькое безобидное создание, повисшее вниз головой на какой-нибудь ветке и приветствующее новый день планеты Земля. Я улыбнулся.
22 августа.
Солнце поднималось все выше, начинало жечь. У поворота реки вдали замаячили на берегу какие-то строения. Подплыв поближе, я различил дощатые хижины, дома на сваях и крепкие белые коттеджи, утопающие в зелени садов. Дома на сваях, в которых жили бедняки, располагались прямо над водой. От них на сушу вели мостки. С новой силой я стал грести, приближаясь к поселку. Теперь я видел, что и коттеджи разные: одни - побогаче, с архитектурными украшениями; другие - попроще. Имелось несколько двухэтажных домов. Над большим полукруглым зданием вился флаг.
Приметы совпадали. Очевидно, это и было селение, где меня должен ждать проводник.
Под бедными домишками, стоящими поодаль от воды, в грубо сколоченных загородках находились свиньи и козы, а под теми, что стояли почти в реке, - живность совсем другого рода. Сюда заплывали водяные змеи и даже молодые крокодильчики, жадно поглощая все, что падало сквозь доски пола. Вряд ли хозяева хижин были довольны таким соседством, но что они могли поделать?