— Не видали ли вы здоровенного арестанта? Он только что побежал в вашу сторону! — крикнул офицер мне на ходу.
— Нет. А что? — спросил я удивленно.
Солдаты и офицер подошли к нам.
— Никого не видали? — еще раз спросил офицер.
— Нет! Проходили здесь два мужика с час тому назад…
— Ах — нет! Этот мог пробежать здесь минуты три-четыре тому назад! Он в арестантском костюме, высокий, широкоплечий…
— Нет, такого не видал, — решительным тоном сказал я.
— Может быть, он спрятался где-либо у вас, воспользовавшись тем, что вы на него не смотрите? — спросил офицер.
Он был знаком со мною и, конечно, не сомневался в том, что я говорю правду.
Да и кому пришло бы в голову, что купец скрывает у себя нарочно величайшего злодея?
— Возможно, — ответил я. — Обыщите дом. Там, где висят замки, он не мог спрятаться, в остальных же местах он мог спрятаться за милую душу.
— А ну-ка, ребята, пошарьте! — скомандовал офицер.
Команда рассыпалась по всей заимке.
Солдаты обыскали дом, кухню, чердаки и все постройки, за исключением ледника и сарая, на дверях которых висели замки.
— Нету, ваше благородие! — отрапортовал спустя некоторое время унтер-офицер.
— В таком случае — скорее вперед! — крикнул офицер. — В цепь! Рассыпайся, да гляди хорошенько в кусты! Он не уйдет далеко!
Солдаты рассыпались и бегом пустились вперед, ныряя в кустах.
Скоро они исчезли в тайге.
Прошло часа три.
Собаки снова залаяли.
Это возвращались назад после бесплодных поисков солдаты.
От усталости они еле передвигали ноги.
Когда офицер проходил мимо меня, он сказал:
— Да, этот мерзавец недаром получил прозвище Мухи!
— Так это был знаменитый Муха? — спросил я с деланным испугом.
— Он! — ответил офицер, безнадежно махнув рукой.
Они прошли мимо, все еще зорко всматриваясь в кусты, и скоро исчезли из виду.
Я отворил ледник и выпустил Муху.
Он вылез оттуда радостный, с блестящими глазами и протянул мне свою лапу, похожую на кузнечный молот.
— Спасибо! Я все слышал! — произнес он весело. — Ну, так вот тебе за это последний сказ Мухи: от этого времени тебя никто не тронет, потому если тронет, — так не быть ему живому! Так и закажу нашим! Живи спокойно, разве только одной «шпанки» опасайся.
И он так потряс мне руку, что чуть не выломал кости.
— Сослужи, барин, последнюю службу, — произнес он после короткого молчания. — Дай мне краюшку хлеба и двугривенничек.
Я вынес ему каравай и рубль.
Он взял их с достоинством, словно получил от меня долг, сунул рубль в карман, а каравай под мышку и кивнул мне головой.
— Еще раз спасибо! Не поминай лихом!
И с этими словами он исчез навсегда из моих глаз.