Да что же они все! Анечка поднялась с места, готовая кинуться вперед и загородить собой Евгению Николаевну. Но в это время с задней парты поднялся человек в суконной гимнастерке, в сапогах с короткими: голенищами, подошел к разбушевавшейся родительнице и осторожно охватил ее плечи.
— Тихо, мамаша! — спокойно, но властно произнес он. — Наговорила — и хватит. Языку своему больше воли не давай, он у тебя, мало сказать, бестолковый. А садись и послушай лучше, что люди скажут… Ну будет тебе, будет, говорю! — прикрикнул он.
И, ошеломленная этим внезапным вмешательством, чувствуя на плечах неодолимый нажим крепких рук, грозная мамаша еще с раскрытым, но уже и безмолвным ртом свалилась на свое место.
— Простите, Евгения Николаевна, — обратился тогда к учительнице человек в коротких сапогах, — стыд какой! Не сердитесь на эту женщину, она, окромя смеха да еще, может быть, сочувствия к своему невежеству, ничего больше не заслуживает. Она и сама посидит, одумается и тоже устыдится всего того, что здесь намолола… А ты, мамаша, — поворотился он к усмиренной воительнице, — ты пойми, о чем тут разговор. К примеру, я сегодня в школу впервой пришел, а то все жена ходила. И мне нынче яснее ясного открылось, какое великое дело делает наша школа: не только, что уму-разуму учат здесь наших ребят, не одни только знания дают им, не зная устали, а еще о том болеют, чтобы души у них у всех распускались, как дорогие цветы у хорошего садовника, во всей своей красе и силе! Пойми это и не конфузь нас всех. — И, возвращаясь на свое место, он еще раз попросил учительницу: — Не принимайте близко к сердцу, Евгения Николаевна…
Анечка с облегчением опустилась на парту. Минуту спустя собрание потекло по прежнему руслу.
Трудный выдался сегодня для классной руководительницы седьмого «А» денек. С самого утра в школе, а уже стрелка часиков на ее браслетке перевалила за одиннадцать. Утомленным голосом пожаловалась Евгения Николаевна, что опять нет никого из Скворцовых: такой способный мальчик Толя, но что-то с ним случилось и опять у него двойка по Конституции.
— Харламов Николай!.. Ну, у Харламова, как всегда, пятерки. Сколько предметов, столько и пятерок… Но боюсь, Варвара Алексеевна, боюсь, что растет Коля чересчур самоуверенным. Я вас очень просила, чтобы пришел сегодня ваш муж. Вы передали ему мою просьбу?
— Владимир Павлович очень занят.
— Но вы сами говорили, что он очень тревожится за Колю. Как не выбрать времени хоть однажды поговорить в школе о родном сыне? Тем более если у самого назрели какие-то жалобы…