Праздник! А Татьяна Егоровна очень просто влепит Толе двойку в четверти…
Толя изнемог от ожидания. К концу третьего урока (то была география с добрейшим Василием Михайловичем) мальчика вдруг охватила непреодолимая нервная зевота, частая и долгая, до краски в лице и до слез.
Географ, нахмурившись, прервал путешествие с указкой по карте Южной Америки, сказал:
— Скворцов! Тебе, я вижу, невыносимо скучно? Выйди из класса.
Толя в крайнем смущении извинился, что-то пробормотал насчет нездоровья.
— Ну, в таком случае домой иди… Ступай, ступай!
Пришлось подчиниться.
В это самое время внизу, в своем кабинете рядом с раздевалкой, директор взглянул на часы — оставалось до большой перемены три минуты. Ребята слишком громко держат себя в последнее время на переменах, надо их утихомирить… Александр Петрович вышел из кабинета, медленно поднялся на площадку второго этажа и здесь остановился, дожидаясь…
Обе уборщицы в вестибюле беспокойно наблюдали за ним: должно быть, он внимательно всматривается, хорошо ли промыта серая, в темных крапинах гранитная лестница и нет ли пятен на стенах, крытых масляной краской.
Но директор уборщиц не звал, никаких замечаний не собирался им делать. Он стоял, прислонившись к полированной, круто изгибающейся штанге лестничных перил, и спокойно дожидался конца урока. Вот он поднял голову, насторожился: по ступеням широкой и пустынной в эти минуты лестницы послышались одинокие шаги, они приближались… Наверху показался и замер при виде директора ученик. Александр Петрович молча, движением пальца, подозвал его к себе.
— За что? — спросил он коротко и прямо.
Толя Скворцов не успел ответить. Грянул звонок. Директор велел ученику подождать здесь, возле него, на площадке. Хлопнула наверху одна дверь, другая. Оглушительный и все нарастающий гул хлынул в коридоры, потоком ринулся к лестнице. Казалось, нет на свете силы, способной унять этот все нарастающий шум. Но достаточно было передним рядам школьников встретиться со спокойным, но укоризненным взглядом директора, как стал быстро затихать топот на всех лестничных пролетах и приглушились крики.
— Спокойнее нельзя?
Александру Петровичу не понадобилось говорить ничего больше. Оказалось, можно и спокойнее…
Так большая перемена в этот день была направлена в тихие берега, после чего директор увел Толю Скворцова к себе в кабинет.
— Ну, рассказывай: что ты натворил? С какого урока тебя выставили?
— С географии.
— Это у Василия-то Михайловича! Вывести из себя Василия Михайловича? Ну, знаешь ли, это задача! Значит, очень постарался?