— Вот-вот. С османами, да еще не просто османами, а османами-пиратами, этот парень имел право делать что угодно. Хоть демонам скормить, хоть мыло сварить, хоть самому сожрать, — согласно покивал писец, на деле, судя по всему, имеющий как бы не больший чин, чем оба дознавателя. — Если кто-нибудь посмеет заявить, что по отношению к работорговцам может быть применена излишняя жестокость, то очередь желающих набить ему морду выстроится отсюда и до самой Москвы. Кащениты?.. Ну, тут сложнее. Просто вырезать какую-нибудь их деревеньку, не щадя ни старых, ни малых — не слишком большой грех. А доказательств принесения в жертву тех язычников, души которых еще можно было спасти, у нас нет.
— И не будет… — буркнул Олег, ерзая на слишком низкой и вообще какой-то неудобной табуретке, — если только сами не сфабрикуете, ибо я ничем подобным не занимался.
— Попридержи язык, бесово семя!.. — зашипел на него тот из монахов, который то ли идеально играл злого следователя, то ли и в самом деле являлся редкостно подозрительной сволочью. — Не забывай, контрактник, — я еще могу приказать тебя выпороть!
— И ты не забывай, вы меня уже третий час мурыжите, а сами голодному человеку даже чаю не налили! Возьму ведь и вправду вызову тебя на дуэль, чтобы по-быстрому прирезать и, как оправданному Божьим судом, больше до следующего раза с вашей братией дела не иметь! — вернул ему тяжелый взгляд чародей третьего ранга.
В одном секретарь, на деле оказавшийся таким же следователем, как и двое других священнослужителей, был прав. Сложно пугаться людям злых начальников, если до этого они видели своими глазами результаты работы по окопам тяжелой артиллерии вперемешку с высшей боевой магией, накатывающую на смертных со всех сторон армаду демонов, быстро приближающуюся землю без парашюта за спиной и прочие зрелища подобного толка.
— Хватит уже капать мне на мозги, они и так болят после того, как я несколько часов был вынужден возиться с двумя сотнями перепуганных баб, из которых относительно адекватными являлись в лучшем случае каждая вторая!
— Вы очень невежливо себя ведете, юноша, — мягко укорил чародея седобородый монах, и Олег немедленно почувствовал себя живодером, мучающим щенков и топящим котят ведрами. Эмпатия в умелых руках являлась страшной силой, а уж будь у пожилого священнослужителя достаточно времени — и за пару месяцев он бы точно вбил в мозги чародея привычку считать его мудрым и добрым наставником, чьим наставлениям надо следовать без пререканий. — Лично я на вас не обижаюсь, но поверьте, однажды такое поведение доведет до греха. Маленькая грубость может быть чревата очень серьезными последствиями в жизни.