Он зажмурился, чтобы отогнать боль, открыл глаза и увидел мутный мир.
Он повернул затекшую шею и посмотрел на машину, с которой столкнулся. Он видел смутный силуэт темно — синего автомобиля с вмятиной на пассажирском месте.
Водитель сжимал голову руками, что-то кричал, но Ромер не слышал его из-за звона в ушах.
Прижимая ладонь к груди Дилана, Ромер осознавал лишь, как тянется тишина между ударами его умирающего сердца.
Он развернулся и посмотрел на болезненное лицо Дилана. Как он добрался до больницы, он едва помнил.
— Знаешь, в чем они меня обвинили? — спросил Ромер, кипя под ледяной поверхностью.
Дилан только смотрел, его губы склеились.
— Непредумышленное убийство, — сказал Ромер, ему было ужасно плохо. — Они сказали, что, если бы я не вернулся на место аварии, они бы добавили мне побег с места преступления.
Дилан опустил голову, сдавленно выдохнув.
— Может, я ничего не знаю о твоей жизни, но я никогда — никогда — не думал, что ты бросишь меня волкам.
— Думаешь, я так поступил? — Дилан поднял голову.
— Ты убежал!
— Нет!
— О, так ты просто проснулся утром и оказался в Нью — Йорке?!
— Да! Так и вышло!
Ромер уставился на него, лишившись слов. В глазах Дилана было достаточно убежденности, чтобы он засомневался.
— Когда я открыл глаза, — продолжил Дилан, — я оказался подключенным к машинам в, как я думал, больнице в Ванкувере. Я не знал, что был в Нью — Йорке, пока не подслушал двух медсестер.
— Думаешь, я поверю этому?
— Клянусь, Ро, я месяцами пытался понять, вспомнить, как я там оказался, полет, чемоданы, хоть что-то! Но мои памяти словно стерли с момента, как я… — он сглотнул и просто смотрел на Ромера с мольбой в глазах.
Вдруг Ромеру показалось, что его лишили жизни.
— У тебя было три года, — сказал он твердым сломленным голосом. — Три года, и ты придумал только это?
Дилан ошеломленно смотрел на него.
— Думаешь, я придумывал три года историю, а вышло вот это? — он нахмурился, мрачнея. — Думаешь, я пришел сегодня извиняться?
— А выглядит так, если учесть, что ты только это и сделал здесь.
Плечи Дилана опустились, грудь сдавило. Он, казалось, решил выложить последние карты.
— Это была или военная школа, или палата психушки.
— Чушь. ЧУШЬ! Твой папаша мог сделать все, что хочет!
— Это я и пытаюсь сказать! Алекс решил, что мне нужна круглосуточная опека, но папа этого делать не собирался. Ты же его знаешь!
— И ты послушно остался там.
— Говорю же, я не помнил ничего до пробуждения. Лекарства, наверное…
— ПЛЕВАТЬ! ТЫ УШЕЛ! И даже не подумал оглянуться!
— Боже… ты говоришь так, будто я был на курорте! Ромер, когда я проснулся, у меня не было телефона и бумажника. Я не мог связаться с тобой. Я ни с кем не мог связаться! Мои руки были связаны…