Вытирая влагу со лба, Керанс обошел алтарь — и с дрожью отпрянул, едва не наступив на прикрытые лохмотьями останки человека. Человек этот сидел спиной к алтарю, откинув на камень голову. Звуки явно исходили от этой истощенной фигуры, но она была столь инертной и почерневшей, что Керансу и в голову не пришло посчитать ее живой.
Длинные ноги человека, подобные двум обугленным жердям, бесполезно торчали перед ним, прикрытые изношенными черными лохмотьями вперемешку с кусками коры. Руки и впалая грудь были прикрыты схожим образом, куски одеяния стягивали вместе короткие обрывки ползучего растения. Некогда роскошная, но теперь редеющая черная борода покрывала большую часть лица, и дождь обильно стекал по этому иссохшему, но волевому подбородку, приподнятому к пропадающему свету. Солнце прерывисто сияло на открытой коже лица и рук. Одна костлявая зеленая клешня, подобно руке из могилы, приподнялась и указала на солнце, словно опознавая его, затем бессильно упала на землю. Когда диск снова запульсировал, лицо на это слегка отреагировало. Глубокие впадины вокруг рта и носа, впалые щеки, которые, казалось, так глубоко втянулись над широким подбородком, что не оставили места для полости рта внутри, ненадолго разгладились — как если бы единственное дыхание жизни мгновенно пронизало тело этого человека.
Неспособный двинуться дальше, Керанс наблюдал за этой лежащей у его ног массивной истощенной фигурой. Человек этот казался не более чем воскрешенным трупом, без пищи и снаряжения, прислоненным к алтарю, будто призрак, вырванный из могилы и брошенный ожидать Судного Дня.
Затем Керанс понял, почему человек не смог его увидеть. Грязь и сырая, опаленная солнцем кожа вокруг глубоких глазниц превратила их в почерневшие воронки, у основания которых тусклый отблеск слабо отражал далекое солнце. Оба глаза были почти полностью закупорены роговичными опухолями, и Керанс догадался, что вряд ли эти глаза способны видеть что-то помимо умирающего солнца. Когда диск утонул по ту сторону джунглей, а сумерки подобно пелене пронизали серый дождь, голова человека мучительно приподнялась, словно пытаясь удержать образ, что так разрушительно впечатался в его сетчатку, затем свалилась набок, на каменную подушку. Роившиеся над землей мухи зажужжали вокруг обтекающих дождем щек.
Керанс нагнулся, пытаясь заговорить с человеком — и тот, похоже, почувствовал его движение. Слепые запавшие глаза искали перед собой тусклый нимб.
— Эй, приятель. — Голос был слабым хрипом. — Ты, там, солдат, подойди. Откуда ты пришел? — Левая рука завозилась во влажной каменистой глине, как клешня краба, будто бы что-то выискивая. Затем человек повернулся к исчезнувшему солнцу, не обращая внимания на садящихся на лицо и бороду мух. — Оно опять ушло! А-а-а! Оно от меня уходит! Помоги мне, солдат. Мы пойдем за ним. Сейчас, пока оно совсем не ушло.