Всегда одно и то же. Не раз она собиралась переместиться в другой офис, даже пыталась убедить его переехать в другую часть Академии, но расположение помещений друг относительно друга неизменно сохранялось. «Так удобнее, дорогая Пирьо. Пост, где принимаются ключевые решения, администрация, главные коммуникативные связи – все в одном здании. Всего пара шагов из администрации до твоего или моего жилища. Все рядом. Давай все-таки не станем ничего менять».
Она вновь бросила взгляд на дверь, выходящую в атриум, и потерла руки, опять игнорируя зазвонивший телефон и не обращая внимания на учеников, которые махали ей в окно с площади перед зданием. Она пыталась не думать о мужчине, владеющем ее сердцем уже много лет и в настоящий момент ласкающем в соседней комнате другую женщину.
Но Пирьо не могла не заметить раздавшегося щелчка. Она ненавидела этот звук – он устраивал в ее голове настоящее короткое замыкание. Он предвещал, что вожделенный мужчина вот-вот окажется наедине с другой женщиной, и – пошло-поехало. Или, что еще хуже, повторный щелчок свидетельствовал о том, что процесс закончен и замок открыт. Только что она пребывала в состоянии душевного мира, но в следующую секунду ее сотрясало дикое возмущение; внутренний дискомфорт достиг поистине гигантских масштабов.
Но отчего же она не могла спокойно принять существующее положение дел? Это щелканье приносило ей беспокойство на протяжении многих лет, Ату никогда и не пытался скрывать от нее свои похождения. Ах, если б он только знал, что творил с ней этот категоричный звук отстранения, изоляции и насмешки, горький звук унижения! Но, даже узнав о ее столь болезненной реакции, попытался бы он избавить ее от страдания? Она сильно сомневалась.
Вот почему каждый раз Пирьо в конце концов зажимала уши и начинала молиться, чтобы обрести душевное равновесие.
– Гор, рожденный девой, – приступила она к молитве, – наставник двенадцати учеников, на третий день воскресший из мертвых, позволь уйти моему унынию, уведи мою ревность, останови дождь новых искушений, и я принесу тебе в жертву чудесный кристалл, в гранях которого отражаются и преломляются лучи солнца.
В который раз произнеся эти слова, Пирьо глубоко втянула ртом воздушную струю до самой колеблющейся диафрагмы. И как только желудочные спазмы стихли, она запустила руку в карман, нащупала один из маленьких камушков, открыла окно, устремила взгляд через Балтийское море к еле заметному Готланду и забросила сверкающий кристалл как можно дальше в воду.
За столько лет на песчаном дне моря скопилось множество кристаллов.