– Миссис Рейнольдс, я Стейси… то есть детектив-констебль Стейси Вуд. – Сотрудница полиции порылась в сумке, выронила на землю свой знак, нагнулась, подняла его и показала женщине, которая вопросительно смотрела на нее.
Затем миссис Рейнольдс улыбнулась, не взглянув на знак.
– Вы были здесь в тот день, когда… – Ее слова затихли.
– Да, была. Сожалею о вашей потере, – сказала Стейси, стараясь не думать о своей неловкости.
Она совершила ошибку. Ей не надо было приходить. Она не умеет это делать. Она – не тот человек, который способен опрашивать того, кто страдает. Скорее она тот человек, который напоит его чаем. Лучше б она забыла о своем любопытстве… Наверное, для нее это хороший урок, который показывает тонкую грань между простым любопытством и интуицией.
Но дело уже сделано. Она постучала в дверь. Помешала женщине в ее горе. А если она сейчас развернется и уйдет, то миссис Рейнольдс наверняка каким-то образом сообщит об этом в полицейский участок Хейлсовена.
– Я могу войти? – спросила Стейси.
Хозяйка сделала шаг в сторону, и девушка оказалась в узком холле.
Мать Джастина закрыла входную дверь, и Вуд прошла вслед за ней в гостиную.
– Это официальный визит? – спросила женщина, сморщив в замешательстве нос.
– Нет, миссис Рейнольдс, нет… Я пришла просто… – Констебль замолчала, пытаясь подобрать правильные слова.
– Простите, офицер, но я попросила бы вас объясниться.
Тон хозяйки, в котором сквозило разочарование, был вполне понятен. Стейси сама все еще пыталась разобраться во всем этом.
– Я прочитала его письмо, – сказала она так, как будто это все объясняло.
– И?.. – Женщина остановилась посреди гостиной.
Повсюду в комнате Вуд увидела открытки с выражением соболезнований. Ее вмешательство в горе матери на их фоне выглядело как пощечина.
– Простите, мне не надо было приходить, – сказала Стейси, искренне желая, чтобы этого никогда не произошло.
– Тогда зачем вы здесь? – спросила хозяйка, опускаясь на стул и проводя рукой по тренировочным штанам.
Девушка притулилась на краешке софы. Перед глазами у нее уже были письма, которые пришлют ей на работу в связи с ее поведением. Теперь пути назад нет. Единственной ее надеждой была абсолютная честность.
– Миссис Рейнольдс, читая письмо вашего сына, я почувствовала что-то вот здесь, – Стейси постучала себя по груди. – Это чувство, начавшись здесь, дошло вот досюда, – теперь она показала на свой живот. – Я, правда, не умею все это объяснить… – Констебль чувствовала себя законченной дурой.
– Но ведь никаких сомнений нет? – спросила ее собеседница. – То есть я хочу сказать…