Часа через полтора бешеной гонки небольшая кавалькада блестящих черных машин въехала в ворота резиденции президента Ирана. Минивэн, где находился Мохаммед, притормозил у проходной еще на улице, и сотрудники службы безопасности молниеносно выскочили из машины, в которой остались лишь водитель да ученый. Еще немного времени, и вместе с прощальным рукопожатием охранника у дверей квартиры завершилась его командировка и путь домой. Попрощавшись, водитель тут же исчез на своей машине в извилистых проулках, будто его и не было.
Дома никого не оказалось, что, впрочем, было на руку Мохаммеду, и первое, что он сделал, вышел прогуляться, чтобы крадче и подальше от людских глаз сбросить в решетку ливневой канализации каинову метку – американскую флешку. Вернувшись домой, он включил телевизор, отыскал новостную программу. О событиях в Фордо ни официальное иранское информационное агентство ФАРС, ни другие новостные каналы – ни слова… Он принял душ, лег на диван, расслабился… А вечер был скрашен радостным семейным ужином по поводу окончания долгой поездки и возвращения отца семейства. Но было в этой радости и тягостное второе дно.
Удивительно, но в университете к его досрочному возвращению отнеслись вполне благожелательно, тем более что основную часть работы он уже выполнил, а бюрократические формальности, связанные с окончанием командировки, можно будет завершить потом. О нюансах своего последнего дня пребывания в Фордо он, по настоятельному совету президентской охраны, которого нельзя было ослушаться, как и о подробностях возвращения в Тегеран, никому ничего не говорил, даже своим домашним.
Больше всего ученого озадачил тот факт, что в иранских средствах массовой информации до сих пор не было публикаций о происшествии в Фордо. Полазив по Интернету, он нашел какие-то невнятные заметки зарубежных СМИ то о взрыве в результате диверсии, то о технологической аварии на заводе по обогащению урана и вялые правительственные опровержения и заявления о «клеветнической пропаганде продажных западных журналистов». Ни о причиненном ущербе, ни о президенте Ирана в этой связи не упоминалось ни слова. «Значит, ущерб действительно большой…» – сделал собственный вывод Мохаммед.
Неприятным было и то, что в течение трех дней он не мог дозвониться ни до одного из своих коллег по заводской лаборатории. Все мобильники тупо молчали. Наконец, уже устав вколачивать пальцем кнопки в панель телефона и потеряв всякую надежду, он кое-как дозвонился до здоровяка Али и слезно упросил его приехать в Тегеран, пригнать оставленную в Фордо машину и привезти командировочные документы. Приехать Али смог только через пять дней – всклокоченный, осунувшийся, весь какой-то дерганый и без намека на то чувство юмора, которым был известен едва ли не всему предприятию.