– Завидую, капитан, – еще раз вздохнул подполковник, – я тоже так хотел, но меня обломали. И тебя тоже обломают.
– Здесь меня обламывать некому. Здесь мы сами кого хочешь обламываем, а дома… Боюсь, что дома будет то же самое, уж больно старательно меня готовят к роли Бича Божьего… Но сейчас это не тема для обсуждения. Пока мы до дома доберемся, там все сто раз может перемениться.
– А может, если Василий не соврал, ты и в самом деле Бог Войны, – вздохнул мой собеседник, – уж больно резво у тебя в руках все спорится. Я же вижу, как на тебя смотрят эти твои воительницы. Как на живое божество и величайшего героя. Мы в свое время на товарища Сталина так не смотрели. На Жукова, Катукова, Рыбалко и Лелюшенко так не смотрели, а они на тебя смотрят – на какого-то капитана, пусть даже и ГРУ, и готовы они за тебя в огонь и в воду. Я, знаешь ли, старый солдат, и такие вещи хорошо вижу. Скажи – в чем секрет? Ведь явно же не в новой форме, сытной жрачке и, как ты говоришь, хорошей медицине?
– Секрет в том, – ответил я, – что я – это они, а они – это я, и в этом заключается божественность. Я их не контролирую, нет. Взрослые же все люди. Просто мы стоим против всего мира рядом, плечом к плечу, и они чувствуют мой локоть, а я их. Отсюда и новая форма, сытная жрачка и прекрасная медицина. И я вижу, что вы тоже такой же. Когда ваши солдаты голодают, дополнительную пайку в своей палатке под одеялом не трескаете.
– Да, – со смешком ответил подполковник, – есть такой момент. Я, собственно, хоть сейчас готов положить перед тобой свое оружие, чтобы получить его обратно, да только на колено становиться перед тобой мне здоровье не позволяет, да и невместно подполковнику склоняться перед капитаном.
– Слово «капитан», товарищ подполковник, – назидательно сказал я, – происходит от латинского слова «капутос», переводящегося как «голова», и первоначально означало главного человека в отряде или на корабле, в буквальном смысле «того, кто возглавляет». Но я принимаю ваши аргументы и считаю, что наша взаимная клятва верности будет действительна, если вы просто отдадите мне свое оружие, а я верну вам его обратно.
– А, была – не была, – Седов махнул рукой, – держи, капитан.
Сказав это, он расстегнул кобуру и вручил мне свой «макаров».
– А, «Макар», старый знакомый, – сказал я, осмотрев и вернув ему пистолет, – но «Федоров» все равно лучше.
Как только пистолет занял свое место в кобуре законного владельца, как тут же где-то в ясных, подернутых полосатыми перистыми облаками небесах прогремел отдаленный раскат грома.