Никогда не думала, что в своей жизни встречу самую настоящую царевну Несмеяну, которую в миру звали царевной Ксенией Годуновой. Слезы из глаз этой двадцатидвухлетней девушки лились по поводу и без, и на любое известие она реагировала ужасным плачем. Осмотревшая ее Лилия уверила меня, что со здоровьем у этого большого ребенка все в порядке. Хотя дыма без огня не бывает, и у такой ненормальной слезливости тоже должна быть причина, но только она, Лилия, никак не может ее обнаружить. Впервые я видела Лилию такой растерянной и недоумевающей; и подумала, что если соматической причины для такого странного поведения не может найти даже она, так, может быть, ее и вовсе нет, а просто внутри девушки сидит какой-нибудь демон плаксивости, который и жрет ее изнутри. Ну а поскольку бороться с пожирающими души людей демонами – именно моя работа, я предложила Ксении разуваться и с ногами залезать на мою кушетку для ментальных исследований.
– А маменька говорит, – сказала мне в ответ Ксения, шмыгая носом от беспрестанного плача, – что залезать с ногами на постелю, если ты не ложишься спать, это очень нехорошо, и что так делают только очень низкие люди, купецкие дочки, да разные там немецкие девки.
И ведь не капли кокетства. Маменька говорит – и точка. Хоть ты ей кол на голове теши или даже два. Ну как я с ней буду работать, если она не расслабится? Хотя, если она хочет в «постелю» по всем правилам, то это можно устроить. Замечательная особенность этих башен, заряженных магией, заключается в том, что вместо домашних слуг (ну или собственных усилий) тут работают сервисные заклинания. А то эти царские дочки не могут сами ни одеться, ни раздеться, и для помощи в таких простых делах им необходима целая толпа мамок, нянек и разного рода сенных девушек.
– Ну что же, Ксения, – сказала я «усыпляющим» голосом, в который было вложено заклинание легкой дремоты, – я вижу, что ты хочешь спать?
– Да, матушка* Анна, – зевнула Ксения, – хочу. Я, пожалуй, пойду в свою светлицу, прилягу на перинку. Глаза-то так и слипаются.
Примечание авторов: * некоторыми аборигенами, а особенно аборигенками христианизированных миров Руси тринадцатого и семнадцатого веков Анна Сергеевна Струмилина, несмотря на свою молодость и сугубо светскую одежду, подсознательно воспринимается как высокопоставленная монахиня, мать-настоятельница. Во-первых – от нее исходит некий ореол святости, ведь еще в мире Подвалов, после захвата Серегиным храма Вечного Огня, Небесный Отец делегировал ей право прощать явные и неявные грехи всем малым, слабым и убогим. Во-вторых – она ведет крайне скромный образ жизни, ее одежда строга и не изобилует золотым шитьем и украшениями. В-третьих – все свое время Анна Сергеевна отдает своим пациентам, которым оказывает психологическую помощь, а также подопечным ей детям и подросткам. Вот и получается уважительное обращение «матушка Анна», с которым спесивая царевна мало к кому способна обратиться.