- Н-н-н...
Я хочу сказать 'нервы', но чувствую себя так, словно забыла, как разговаривать. Дон крепко обнимает меня за плечи и прижимается губами к моему виску.
- Все почти закончилось, - шепчет он. - Потерпи, Окс. Еще немного, ладно?
В этот момент входит судья, и весь зал в едином порыве поднимается, чтобы поприветствовать его. Дон вынужденно выпускает меня из объятий, но вместо этого сжимает мои пальцы.
Мы садимся обратно, и судья громким поставленным голосом зачитывает приговор. Я внимательно наблюдаю за тем, как шевелятся губы мужчины, понимаю каждое сказанное им слово, но никак не могу состыковать эти слова в предложения.
Что происходит? А главное, почему я так необычно реагирую на Тивана?
Меня всю переполняет энергия. Мне хочется ерзать, мять что-нибудь пальцами, на худой конец встать и выбежать из зала, но я усилием воли заставляю себя сидеть на месте с идеально прямой спиной и гордо вскинутым подбородком. И только легкая дрожь выдает мои настоящие чувства.
Дон поворачивается в мою сторону, недовольно хмурится и начинает успокаивающе поглаживать мою ладонь. Это в определенном роде помогает, но не совсем.
- Даниэль Фара приговаривается к эвтаназии... - эти слова пробиваются сквозь вату, оградившую мое сознания, а следом я слышу пробирающий душу полувскрик-полустон.
Я резко оборачиваюсь и словно просыпаюсь ото сна.
Симпатичная пара занимают места не так далеко от нас. Женщина не то ревет, не то стонет, словно раненное животное, уткнувшись в плечо мужчины, и в его глазах я тоже вижу слезы. Это родители Фара. Я не встречалась с ними до суда, но догадаться не трудно.
Женщина вновь всхлипывает, и эта боль отдается где-то в глубине моей души.
Каково им жить, зная, что они произвели на свет и вырастили убийцу?
Еще пару месяцев назад они были счастливой семьей, а теперь наверняка не могут спать по ночам от мысли - 'В чем их ошибка? Что они сделали неправильно?'.
Ошибки...
Почему за все свои ошибки в жизни несем ответственность не только мы одни? Я не отнеслась серьезно к предостережению Май, и в результате погиб мой любимый мужчина.
Душитель наделал кучу ошибок, но должны ли страдать из-за этого его родители?
Мне хочется вскочить с места, кинуться по проходу и обнять этих несчастных людей. Хочется перебить судья и потребовать пересмотра приговора. Но я сижу...
Не знаю, что со мной. Не понимаю, почему я, словно парализованная, смотрю на рыдающих родителей Душителя и не могу отвернуться. Что со мной происходит?
Да, я хотела, чтобы Душителя наказали, хотела, чтобы виновные в смерти Бака были наказаны, но разве такой ценой?