Когда мы подъехали к озеру, солнце уже висело в зените, припекая не по-весеннему горячо. Монастырь притаился на острове, спрятавшись среди зеленых кущ, и с берега были видны только увенчанные крестами купола его церквей. Остров был совсем плоским и напоминал огромный плот, мирно дремавший на серебристой поверхности озера. Я спустился к воде – берег и мелководье заросли камышом, покачивавшимся под порывами непонятно откуда налетевшего холодного ветра. В сердце всколыхнулась тревога – озеро скрывало в себе какую-то тайну, манило, притягивало и одновременно пугало. Эта тревога контрастировала с ощущением благодати, царившим вокруг. Я наклонился, коснулся пальцами воды, – она была обжигающе холодна.
А вездесущий Драгомир уже успел позаботиться о переправе, разыскав где-то щуплого старика-монаха, который прежде в блаженном покое созерцал сверкающую гладь озера. Старик немного растерялся от неожиданной встречи, но остался весел и улыбчив, а в его седой бороде запутался цветок яблони. Во взгляде монаха я видел ту же благодать, что пронизывала эту землю.
Лодка оказалась маленькой и утлой, и кроме меня и перевозчика-монаха в ней разместился только Драгомир. Тихонько плескалась вода за бортом, зеленая стена острова медленно приближалась. Вскоре мы вышли на берег. В то время Снагов был почти заброшенным монастырем. Когда-то его пытался восстановить воевода Владислав, он построил здесь часовню, но потом почему-то охладел к этой затее. А ведь остров мог стать настоящей крепостью, неприступной для врагов.
– Здесь можно выдержать любую осаду. И запасы воды не ограничены.
– Да только кто его будет штурмовать?! – усмехнулся вышагивавший по мягкой, как ковер, траве Драгомир. – Поблизости ни одного города, ни одного населенного пункта, если не считать той деревни, где мы ночевали. Забытое людьми и Богом место…
– Только не Богом, Драгомир.
Настоятель встретил нас у порога монастыря, и вскоре мы разделяли трапезу с немногочисленной монастырской братией. Беседа текла неспешно, как и сама жизнь в монастыре. День сменял день, год уходил вслед за годом: закат, восход, молитва, послушание и вновь молитва – покой, определенность, завтрашний день, не отличавшийся от вчерашнего… Душевное напряжение последнего времени потихоньку отпускало, душу обволакивал покой.
После обеда отец-настоятель вызвался показать мне монастырь. Мы бродили между старых яблонь, сквозь кроны деревьев поблескивала спокойная вода, и неожиданно я подумал, что этот остров мог бы стать лучшим местом моего упокоения. Не столица с ее самодовольными горожанами, не кафедральный собор, где покоились мои предки, а этот отдаленный клочок суши на глади таинственных вод, место, надежно укрытое от суеты и ненависти, место, куда снизошла благодать Господня…