Изменилось многое, но только дверь в камере по-прежнему была заперта, а на окне все так же чернел крест из толстых прутьев решетки.
Влада знобило. Плотнее завернувшись в одеяло, он вспоминал события, случившиеся несколько дней назад. В его жизни долгое время не происходило ничего, поэтому любые перемены воспринимались как эпохальные события. Возможность помыться, привести в порядок волосы, надеть приличную одежду больше напоминали сон, но было в этом сне нечто зловещее. А тут еще странная история с художником, начавшим писать его портрет…
Вспоминая о сеансе у живописца, Дракула тревожился все больше и больше, поскольку никак не мог понять, зачем Матьяшу потребовалось его изображение. Еще недавно узник четко видел свою судьбу и смирился с ней. Он знал, что умрет в тюрьме, и это перестало страшить его. Вместе с обреченностью пришло спокойствие, – Влад ничего не хотел, ни к чему не стремился, он ждал смерть, веря, что она дарует освобождение. Казалось, ничто не могло поколебать это выстраданное спокойствие обреченного, но все переменилось в один миг, когда в душе вновь затеплилась надежда. А с ней и страх, тревога, смятение – те чувства, с которыми, казалось, было покончено навсегда. Вера в то, что он сможет выйти на свободу, одновременно давала силы и лишала их. Но вдруг все это было только частью хитроумного плана Матьяша, и вместо свободы его ждали новые изощренные издевательства? Озноб становился сильнее – нервное напряжение возрастало, заставляя тело дрожать крупной дрожью. Влад лежал неподвижно, глядя в стену, а душу его сжигал огонь, и хотелось только одного, – чтобы скорее пришла ясность, чтобы он знал, что ждет впереди.
Скрежет ключа…
Утро пришло незаметно, а с ним и сама судьба. Дракула пристально всматривался в лица тюремщиков, пытаясь угадать приговор, но они были равнодушны. Вновь заковав в цепи, узника вывели во внутренний двор крепости. Свет солнца ослеплял, лишая возможности ориентироваться. Влад остановился, почувствовав сильное головокружение, но его подхватили под локти и поволокли к крытой повозке.
И вновь, как когда-то бесконечно давно – словно в другой жизни – клочок голубого неба, цокот копыт, трясущаяся на ухабах повозка… Впечатлений было слишком много, они отнимали последние силы, но узник кожей ощущал ласковый свет солнца, касавшийся его лица, и чувствовал счастье. Недолго… Когда он все же сумел справиться с эмоциями, немного привыкнув к перемене обстановки, то вновь начал задавать себе главный вопрос, волновавший все последние дни. Куда его везут? На казнь? Или для того, чтобы дать свободу?