Ничего не видя в темноте, я весь обратился в слух. И до меня донёсся звук, напоминающий равномерное падение капель. Однако приходил он издалека, и только позже я разобрал, что слышу ритмичные всплески то ли завывания, то ли песни… Что это было на самом деле — я не знал, ясно стало только одно: звуки издаёт не сама пещера, а те, кто в ней находятся.
Слева от меня что-то блеснуло — это Тсали снял свою когтистую лапу с сетки со светящимися камнями. Пальцы его сомкнулись вокруг моего запястья. Я понял, что это приглашение двигаться дальше, в мрак неизвестности.
Я слышал, что существа народа Ящериц способны простым глазом видеть более широкую часть спектра, могут даже различать предметы в полной темноте. Казалось, мой компаньон решил доказать справедливость такого утверждения.
Надев ранец, я встал, сделал шаг, другой… Так мы и двигались — шаг за шагом. Сетку с камнями Тсали спрятал в светонепроницаемую сумку. Нас окружал теперь полный, абсолютный мрак. Держа меня за руку, Тсали двигался зигзагами, очевидно, обходя гигантские сталагмиты или каменные глыбы, образовавшие здесь лабиринт, ловушку для неспособных видеть в полной темноте.
Ритмичные звуки становились слышнее по мере того, как мы приближались к ним; они то повышались, то понижались, напоминая странную мелодию. Но если те, за кем мы охотились, находились уже в пределах видимости, должен же здесь быть хоть какой-нибудь источник света!
Крутой поворот, и я увидел неподалёку какое-то свечение — зеленоватое, слабое, но достаточное для того, чтобы раздвинуть темень. Напротив нас сталактиты и сталагмиты образовали уродливые решётки, поэтому я пока не мог ничего толком рассмотреть.
Пение стало громче, слышались отдельные слова, но языка фасов я не знал. Звуки этого пения действовали на меня странным образом, кожу на теле как будто стягивало и лихорадило. В этом заключалось предупреждение людям моего вида, когда они собираются вступить в противоборство с Тьмой. Тсали отпустил мою руку и пополз впереди, поскольку я уже мог ориентироваться без его помощи. Я же, пригнувшись, крался следом, стараясь не издавать ни малейшего звука или шороха.
За решёткой из сталагмитов находилась ещё одна пещера, поменьше. Там толкались фасы, чьё уродство ни с кем не перепутаешь. Я насчитал по крайней мере дюжину их. И среди всего этого безобразия возвышалась Крита.
Пещеру тускло озарял неприятный зеленоватый свет, источник которого находился где-то сбоку, а посреди неё возвышалась колонна из какого-то полупрозрачного материала. Перед колонной, если смотреть от меня, стояла Крита. Глаза её были закрыты, а лицо безмятежно, как у человека, погружённого в глубокий сон.