Старуха отошла от меня на шаг и неприязненно скривилась, словно перед ней был вонючий скунс.
– Имя, – сказала она.
– Андерхилл.
– Никогда не слыхать. Уходи.
Она по-прежнему хмурилась.
– Меня послали купить кое-что, – сказал я.
– Никогда не слыхать. Уходи, – повторила старуха, и потянулась к двери. Она продолжала изучать меня, словно пытаясь вспомнить. Потом она словно нашла то, что искала, и улыбнулась.
– Димстро, – сказала Ли-ли.
– Ди Маэстро, – поправил я.
– Похоронка.
Наверное, это означало «похоронщик».
Она махнула в сторону раскладного стола и стоящего рядом стула.
– Что ты хочешь?
Я сказал.
– Шесть? – старуха снова едва заметно улыбнулась. Наверное, это было больше обычного заказа ди Маэстро. Ли-ли поняла, что меня заставили угощать всю команду.
Она прошла в заднюю комнату и там стала открывать и закрывать ящики комода. Оказавшись в закрытом помещении, я почувствовал собственный запах.
Похоронщик – теперь я тоже был похоронщиком.
Ли-ли вышла из комнаты, неся в руке пакетик с самодельными сигаретами. «А, – подумал я, – так это марихуана». И тут же вспомнились косяки, которые курили в Беркли на большой перемене. Я дал Ли-ли двадцать пять долларов. Старуха покачала головой. Я добавил еще доллар. Снова не то. Я дал еще два, и Ли-ли наконец кивнула. Она закрыла мешочек своей широкой юбкой, словно показывая, что я должен сделать с марихуаной. Я засунул сигаретки под рубашку. Старуха открыла дверь, и я вышел на солнце.
Дети снова материализовались вокруг меня. Я поглядел на самого маленького, одного из двух, которые появились первыми. У парнишки были круглые глаза и кожа более темная, чем у остальных. Волосы его завивались жесткими кудряшками. Остальные дети снисходили до того, чтобы заметить его, обычно лишь затем, чтобы дать ему пинка. Я перебежал через улицу к открытой лавочке и купил у постоянно кланяющегося костлявого вьетнамца две бутылки «Джек Дэниелз». Дети бежали за мной до самых ворот, возле которых часовой напугал их, махнув в их сторону винтовкой.
В сарае ди Маэстро распечатал пакетик и внимательно изучил туго набитые сигаретки.
– Ли-ли понравилась твоя образованная задница, – сказал он.
Бегун достал из холодильника пакетик с кубиками льда и разложил их по пластиковым стаканчикам. Затем он распечатал первую бутылку и налил себе виски.
– Такова жизнь на фронте, – сказал он и осушил одним глотком содержимое стаканчика, а затем налил себе еще.
– Ты давай помедленнее, – сказал мне ди Маэстро. – Ты ведь не привык к этому. Думаю, тебе лучше сесть.
– А что, по-вашему, мы курили в Беркли? – спросил я, и «товарищи по работе» тут же сообщили мне, что я – козел с больной задницей.