Судя по свету, пробивавшемуся сквозь занавески, я сделал вывод, что день будет жарким. Нам предстояло пережить еще одно невыносимо жаркое нью-йоркское лето, когда собачье дерьмо вскипает на тротуарах. К августу весь город будет точно обмотан влажным теплым полотенцем. Я снова лег в постель и попытался унять дрожь. Снаружи до меня донеслось птичье воркование, и я подумал, что это, должно быть, белые голуби. В ворковании их мне слышались какие-то странные слова, голубь словно спрашивал меня о чем-то. Прислушавшись, я стал разбирать эти слова.
– О... кто... о... кто, – кричал голубь. – О, – вздох, – кто, кто...
Именно этот вопрос я слышал всю свою жизнь.
Я встал и принял душ. Многие любят петь под душем, я же лишь повторял все время нараспев: «О...кто...»
Вытеревшись, я снова вспомнил две большие красные руки, лежащие на тарелке, и решил записать все это в свой блокнот. Этот сон был каким-то посланием, и даже если я никогда не смогу расшифровать его, все равно можно использовать это в одной из книг. Потом я записал в блокноте, что сказал мне голубь, решив, что это вполне могло иметь отношение к моему сну.
Работа двигалась медленно – последние дней пять мне вообще плохо работалось по утрам. Я достиг в своей книге того места, когда предстояло решить проблему, которую поставили передо мной описанные события. Я выдавил из себя пару предложений, откладывающих решение проблемы, затем сделал несколько записей в блокноте и решил отправиться на прогулку. Прогулки очищают мысль, делают мозг похожим на чистую страницу. Я встал, положил ручку в карман рубашки, засунул блокнот в задний карман брюк и вышел из квартиры.
Гуляя, я прохожу обычно огромное расстояние, угнетенный и одновременно очарованный тем, что происходит на улицах. Теоретически, ведра опускаются в колодец и приносят мне материал для заметок, пока мое сознание находится где-то совсем в другом месте. Я не добываю информацию сам, я думаю в этот момент о других вещах. Я прохожу по улицам, и чистый лист начинает постепенно заполняться фразами. Но на этот раз страница оставалась девственно белой, пока я шел через Сохо, и к тому моменту, когда я пересек Вашингтон-сквер, я так и не достал из заднего кармана свой блокнот. Потом я посмотрел на подростка, выписывающего фигуры на скейте вокруг торговцев наркотиками с их рюкзаками и «дипломатами», и увидел вдруг моторную лодку, скользящую по синей воде. За рулем ее сидел один из моих героев. Он щурился от яркого солнца, и время от времени прикрывал глаза рукой. Было очень рано, солнце только что взошло, и он держал курс на другую сторону озера. На нем был серый костюм. Я понял вдруг, куда он едет, достал из кармана блокнот и записал: «Чарли... моторная лодка... костюм... восход... причал у дома Лили... прячет лодку в камышах». Я увидел капельки росы на лацканах красивого серого пиджака Чарли.