Она ничего не сказала, только пристально посмотрела на него, когда он поднялся.
А вопросы буквально рвались у него изо рта. Он не мог выбрать ни одного из них, не рассчитывая получить холодный ответ или, что более вероятно, просто молчание.
— Отправляйся спать, — приказала она ему в конце концов.
Он склонил голову и убрался на свое место, до тех пор, пока не настанет его очередь дежурить.
Ее настроение неожиданно изменилось под утро. Она улыбнулась, легко и свободно, а за завтраком вела разговоры о своих старых друзьях, большинство из которых были короли Срединных Царств. В частности, разговор зашел о Тифвае, о том кем были его сын и его жена. Этот разговор напоминал беседы, которые часто можно слышать от стариков, когда они рассказывают о тех, кто давно умер и не знаком молодым. Самым худшим при этом было то, что она действительно знала все, о чем говорила, и при этом ее серые глаза постоянно искали его, стараясь встретить понимание или хотя бы самые маленькие признаки положительной оценки того, что она умела и знала, как нужно разговаривать с ним.
— Тифвай, — заметил он, — должно быть, был великим человеком. Как бы мне хотелось знать его.
— Бессмертие, — сказала она, — может оказаться невыносимым для всех, исключая лишь бессмертных. — И улыбнулась. Но он видел ее насквозь.
Она неожиданно затихла и казалась подавленной, даже когда они вновь ехали по дороге. Было видно, что ее постоянно одолевают мысли. Он все еще не знал, как подступиться к ней при таком ее настроении. Она казалась словно бы запертой на замок.
Это было похоже на то, что он как бы порвал тонкую нить, связывающую их во время разговора этими самыми словами: «Как бы мне хотелось знать его». Она почувствовала в этом сострадание, а может быть, и жалость. В любом случае, она не хотела слышать от него ничего подобного.
К вечеру, как только лес слегка отступил, и среди деревьев появились обширные луговины, они наконец увидели холмы. К западу от них подымалась громада Элис Кейдж, вершины которой были покрыты снегом. Она определяла границу, за которой уже лежали земли Мориджа. Вейни смотрел на нее, как чужестранец. Он смотрел туда, где был его дом, и плохо узнавал эти места, как бы рассматривая знакомый город с другой стороны стены.
Вскоре окрестности раскинулись перед ними еще шире, и, стоя на холме, они могли целиком видеть всю мощную северную горную цепь.
Где-то там была Иврел.
Ее вершина не была такой высокой, как, например, Проут, но она ласкала взор прежде всего своим абсолютно симметричным и вправо и влево конусом. За ней виднелись другие вершины: Кэт Вредж и Кэт Сведжур, и уходящие вдаль крепостные валы Хеймура. Но Иврел была самой примечательной из всех вершин. Небольшое количество снега лежало лишь на самом ее пике, большая же часть была либо темной, либо зеленой, покрытой лесами.