Хирург, который привел их, объяснил Тягунову, мол, это будущие врачи, пятый курс, кое-что уже знают. Они, кстати, помогут медсестрам переложить его, поменять бинты, поухаживать за ним. Вы не против?
Тягунов улыбнулся, шевельнул рукой — мол, делайте все, что считаете нужным, доктор. Я теперь в вашей власти.
Девушки-медики засуетились вокруг него, а он охотно подчинился им, ревниво и болезненно наблюдая за тем, как ловко, проворно работают их руки — само совершенство природы, такой умный и послушный механизм; пальчики одной девушки стали разматывать бинты на разбитой его руке, другая взялась за культи, третья поправила подушку, отошла за чем-то к столу, и он видел сейчас ее ноги — уже слегка загорелые, стройные. Ноги… какое это счастье — иметь их, не думать о том, что они у тебя есть, что ты можешь встать и пойти, побежать, положить их одна на другую, когда сидишь, опустить в горячую воду и попарить, помыть, небрежно поддеть пустую консервную банку или футбольный мяч, надеть туфли или лыжные ботинки, сесть на велосипед и просто прогуляться пешком по этому вот леску возле больницы, подышать свежим воздухом… И все это позволили бы сделать такие прекрасные и послушные ноги, которых не заменят никакие, даже самые лучшие в мире протезы, даже самые совершенные инвалидные коляски с электромоторчиками. Нет-нет, все это не то, ни на каких протезах и ни в какой, пусть и совершенной в техническом отношении коляске человек все равно не почувствует себя тем, кем он был прежде, он не сможет ощущать себя полноценным и хотя бы отчасти счастливым. Как, оказывается, мудра и в то же время скупа природа! Она не дала человеку ничего лишнего, одарила его самым необходимым, чтобы он мог не только существовать, но и ходить, работать, чувствовать, мыслить, видеть и слышать, говорить и общаться с себе подобными… Как это много и какой это бесценный дар и богатство — здоровье!
Вячеслав Егорович вспомнил, как однажды, еще до знакомства с Татьяной, он дома глубоко порезал палец. Обычное дело: чуть-чуть не рассчитал усилия, снебрежничал, нож скользнул с консервной банки, с уже полупрорезанной крышки, и острый, рваный ее край секанул по пальцу, прорезал кожу до самой кости.
Кровь пошла сильно, остановить ее ему никак не удавалось, и Тягунов, кое-как замотав палец носовым платком, отправился в ближайший травматологический пункт.
Для хирурга такая ранка — мелочь; женщина-врач и обезболивающий укол ему делать не стала, а тут же взялась зашивать порез, будто порвавшийся носок или разошедшийся на юбке шов. Тягунов, лежа на кушетке, терпел, смотрел на склоненное к нему усталое лицо врача, которая, узнав, что он сотрудник милиции, стала жаловаться ему на соседа-алкаша…