— Конечно, какую-нибудь пакость они на аэродроме учинить могут, — закончил свою мысль Русанов. — Взрывное устройство в заправщик заложить, попытаться угнать самолет… Женщина, которая звонила, могла, конечно, что-то и не понять. А может, спьяну набрала наш номер, наговорила Бог знает что, а мы тут голову ломаем. Сколько уже раз накалывались?
Костырин посидел в раздумье, повертел на плексигласе стола шариковую многоцветную ручку. Потом потянулся к телефону.
— Александр Иванович? Костырин. Как идет расшифровка записи?.. Хорошо, прошу зайти.
Через две-три минуты в кабинет вошел офицер оперативно-технического отдела, поставил на приставной столик небольшой портативный магнитофон. Перед тем, как нажать клавишу, пояснил:
— Женщина почти не изменяла свой голос, модулятором явно не пользовалась. Зажала нос пальцами и говорила.
— Или прищепкой, — хмыкнул Латынин.
— Да, и прищепкой можно, — согласился криминалист. — Разрешите, Евгений Семенович?
— Включайте. — Костырин вышел из-за стола, подошел поближе к магнитофону, сел в кресло.
Женский голос, почти очищенный специальной аппаратурой от искусственной гнусавости, четко произнес:
— Алло! Это госбезопасность?.. Товарищ подполковник, завтра ночью на наш военный аэродром, что на юго-западе, будет совершено нападение… чеченцами… Я вам серьезно говорю: чеченцы аэродром хотят захватить…
— Черт возьми, я где-то слышал этот голос! — воскликнул Костырин. — И не так давно. Но где?
Он поднялся, стал расхаживать по кабинету, напряженно думал.
— Ну-ка, еще разок, Александр Иванович! Послушаем.
— Алло! Это госбезопасность?..
В самом деле, до чего же знакомые, несколько игривые интонации! Так говорят женщины, знающие себе цену, не заискивающие перед мужчинами, даже высокопоставленными, ибо знают, что могут повлиять на них чем-то иным — личным, неотразимым…
Да-да, голос хорошо знаком, это несомненно! Бархатные, намекающие на что-то интонации, своеобразные ударения в словах, манера несколько распевно произносить фразу…
— Ну слышал же, слышал! — досадливо стукнул Костырин кулаком о кулак. — И разговаривал я с этой женщиной. Кажется, по телефону, но когда? А главное, с кем?
Он снова сел к столу, полистал еженедельник — имел привычку записывать почти все свои телефонные разговоры, потом было легче восстановить события… Нет, одни мужские фамилии, ни одной женской!
Наваждение какое-то. Голос стоит у него в ушах. Еще бы какой-нибудь маленький намек. Еще хотя бы одна фраза на ленте магнитофона!..
И вдруг всплыло: …понимаете, я пишу материал по атомной станции… Московский спецназ проводил там, в Ново-Придонске, учения… и картинка перед глазами: молодая, хорошо одетая женщина с распущенными по плечам светло-русыми волосами, которая ждет его у входа в управление… Вобликова! Корреспондент! Он, помнится, не дал ей интервью…