И Залимхан помнил. С этими мыслями уезжал он на задание в глубину России. Родина его обижена, залита кровью, разрушены города и села, тысячи людей убиты. Как все это можно простить? Прощать нельзя. Россию нужно наказать. И если для этого понадобится умереть — что ж, он готов! Его никто не принуждал ехать сюда, в незнакомую Степянку, откуда он может, конечно, и не вернуться. Но он согласился, он был горд тем, что ему поручили такое важное и ответственное дело — разведать, где живут семьи летчиков штурмового авиаполка, с тем чтобы потом с помощью боевиков уничтожить их…
…Залимхан со спокойной улыбкой на обветренных губах рассказывал женщине-администраторше, что груз у него в Придонске, там стоит большая машина КамАЗ, гнать ее сюда, за двести почти километров, они с приятелями-коммерсантами не стали, лучше съездить одному из них на разведку, узнать, что к чему и почем. У них есть и фрукты, кое-что из обуви и женской одежды, трикотаж. Можно потом привезти сюда и сахар, и муку, и макароны. У их фирмы давние, сложившиеся отношения с местными бизнесменами, они обмениваются товарами, помогают друг другу в сбыте продукции, налаживают, а точнее, восстанавливают порушенные политиками торговые, выгодные для обеих сторон связи…
Язык у Залимхана подвешен хорошо, он фантазировал на торговые темы легко.
— И все-таки так далеко вы заехали, из самого Ташкента!.. А скажите, Володя… — Администратор обращалась к нему совсем уже по-русски. — Вы, случайно, не через Чечню ехали?
— Нет, зачем?! Это крюк, и немалый. Да и война там.
— Да… война! — вздохнула женщина, и глаза ее сделались влажными. — А у меня муж там… воюет. Летчик.
Залимхана как током ударило: вот это везение! Рыба сама шла к нему в руки.
— На каком-нибудь транспортнике летает? — как можно нейтральнее спросил он. — Или начальство возит?
— Что вы, Юра — боевой летчик, у него штурмовик, «сухой». Они же всем полком отсюда, из Степянки, улетели. Грозный обстреливали из ракет… ой, что это я разболталась?! — Администраторша спохватилась, ее молодое лицо пошло пятнами, а круглые доверчивые глаза испуганно смотрели на гостя. Неуверенной рукой она зачем-то поправила кудряшки на голове, зябко повела плечами: и чего, в самом деле, разговорилась с незнакомым человеком?
Залимхан понял ее состояние, сказал просто:
— Да не волнуйтесь вы, простите, не знаю вашего имени-отчества? Тамара…
— Тамара Витальевна, — сказала женщина. — А фамилия моя — вот она, на табличке. Это для жалоб. — И она облегченно улыбнулась — ну, кажется, ничего страшного нет в том, что она проговорилась о муже: приезжий парень — из коммерсантов, наполовину русский, сам рассказывал, мама у него откуда-то из-под Тюмени.