Морган, потыкав пальцем в поверхность своего продвинутого коммуникатора, выдал на обзорный экран какую-то диаграмму. Если я не ослеп, это результат спектрального анализа образцов, взятых первыми разведботами.
– Видите? – Джимми указал на пики разноцветных кривых. – Элементов тяжелее никеля практически нет. Медь – в следовых количествах. Классическая планета звезды двойной солнечной массы второго поколения. Зато изотопы… Все как один стабильные, но все – нетипичные. Один углерод-тринадцать чего стоит. На Земле его распространённость не более одного процента от всех атомов углерода, а здесь – девяносто. То же самое насчёт серы и железа.
– Простите дилетанта, – я изобразил деликатное покашливание. – Чем эти изотопы отличаются от тех, которые мы знаем?
– Во-первых, атомной массой. – Джимми явно обрадовался возможности просветить очередного неуча. – Во-вторых… Нет, химически углерод-тринадцать совершенно такой же, как и углерод-двенадцать, и менее стойкий углерод-четырнадцать. Горят они одинаково хорошо. Но в теории – пока на практике это сложно проверить, найти их в больших концентрациях пока удавалось одним тоу – нетипичные изотопы могут создавать нетипичные межатомные связи. А, следовательно, кристаллы и соединения с нетипичными свойствами. Вы же знаете состав гравикристаллов. Их основа – железо-пятьдесят семь уникальной кристаллической структуры, и длиннейший хвост самых различных примесей. Здесь этот изотоп железа, кстати, тоже преобладает над типичным пятьдесят шестым. Так что, господа, нам крупно повезло. Мы наткнулись на космический склад редких, но стабильных изотопов.
– Видимо, у звезды-прародительницы, из продуктов взрыва которой они образовались, было редкое чувство юмора, – не без иронии проговорил Том. – Как знала, что явятся однажды такие любители редкостей, как мы, и насинтезировала их на целую планету.
– На две, если быть точными, – сказал я. – Вторая дальше от… центра, но она близнец этой.
– Тем более. Две планеты, набитые редкостями. Ну, что, готовить пару ботов-копателей?
– Для начала мы должны уяснить, что ищем, – резонно заметил Щербаков. – Итак, имеем планету, состоящую в основном из редких изотопов. Имеем плато, под которым наблюдается отрицательная гравитационная аномалия при средней плотности образцов выше пяти. Знаем состав и структуру гравикристаллов, которые невозможно получить в земных условиях… Какие выводы, коллеги?
– Не может быть… – прошептал побледневший Морган. – Это же чистая теория…
– Антиграв-кристаллы, – Эрнест был не так эмоционален. – Что ж, позитроны тоже некогда считались чистой теорией. В гравикристаллах, согласно теории, достаточно «вывернуть» кристаллическую решётку, чтобы они при пропускании слабого тока не создавали гравитационное поле, а разрежали его. Кто знает, какие условия были на этой планете, пока звезда умирала? Быть может, именно те, что надо.