Я вернул Чаку его трубочку. С отвычки голова у меня стала совсем лёгкой и закружилась. Да и курил Чак такую забористую смесь, что выдохом можно было двери высаживать.
– Побродили мы по берегу… Слушай, столько всяких обломков там – я даже не представляю, от чего столько может быть обломков! Дерево, пластик, какая-то пена каменная… и кости здоровенные, ну как ящеров древних, помнишь кино? И вот волны накатывают, и это всё с шуршанием – вверх-вниз, вверх-вниз… а ночью мерещится – кто-то идёт по щебню… Ну и никаких Белых Субмарин, понятно, нет.
Чак ещё раз задумчиво похлопал себя по карманам, будто ожидал, что там самозародится фляжка со шнапсом или ломоть прессованного окорока по-пандейски: с орехами и пряными травами. Пандейцы засаливают мясо между двумя дубовыми досками, под гнётом, потом вялят на сквозняке… я мотнул головой, отгоняя наваждение; начнёшь думать об еде и всё, не сможешь соскочить с крючка…
– Мы проторчали на месте две недели, жгли костры из плавника, дыму было… Потом решили сходить на юг, ребята как раз с гор спустились, принесли много мяса. И тут появился самолёт. Не такой, как в «Принце Кирну», а… как будто ракета с крыльями. И звук от него – то ли свист, то ли шелест. Но я сразу понял, что это самолёт. Прошёл он над нами сначала высоко, потом вернулся – уже сильно ниже. А потом вижу – он над самой водой к берегу летит и так как бы раскрывается снизу, и получается лодка с крыльями. И, понимаешь, садится прямо на воду. Брызги… В небе был, казался не очень большим, а тут на воде – как корабль. Две лодки откуда-то выпрыгнули, пошли к берегу. Я звено бойцов отправил в скалы прятаться, а остальных выстроил парадной шеренгой – ждём. Ребята, конечно, очко зажали, но держатся хорошо. Эти подплывают и начинают выгружаться, нас в упор не видят. Тюки вынесли какие-то, площадку ровную расчистили, быстренько шатёр поставили. Мы стоим, как дурни с помытыми шеями. Потом выходит из шатра длинный такой, весь в белом, белая фуражка с крестом. И с ним ещё один, тоже в белом, но маленький, в очках. И они к нам идут. Я командую «на караул!», честь отдаю, длинный мне тоже козыряет, я представляюсь, мол, полковник Императорской Гвардии Лобату, ищу встречи с представителями Островной Империи. Он тоже козыряет, фрегат-капитан как-то-его-там, и приглашает в шатёр для переговоров. А маленький пристально так очёчками круглыми смотрит, и я вдруг понимаю, что он здесь главнее, но прячется в туман… Я тебя не утомил? Меня, кажется, с твоего курева на болтовню прожгло.
Чак помотал головой. С его лицом происходило что-то необычное: правая половина будто застыла, а левая кривилась в гримасе, и я испугался, не случился ли с моим другом удар? Но вроде нет – он обхватил лицо руками, что-то пальцами крепко поправил и уставился на меня поверх впившихся в скулы пальцев круглыми глазами без ресниц.