Матери волчицы болтают, что серая паутина, на которой старцы пишут свои желания, растет из пупка тверди, из самых глубин, где дремлют людские пороки, а старцы сматывают пороки неродившихся людей в клубок, и никто уверенно не скажет, хорошо это или плохо, и что выйдет из утроб матерей, ибо неизвестно, хорош ли младенец…
Говорят также, что лабиринты Слепых старцев спрятаны под храмовым городом огнепоклонников, но их не нашли завоеватели древности, их не нашли султаны Горного Хибра, вход в катакомбы заперт даже для младших жрецов. Старцы умеют высекать жизнь из подарков Тьмы. Когда-то дети Авесты, как называет себя клан, в котором был рожден ловец Саади, владели несколькими подарками уршадов и умели ими управлять. Они держали в страхе окрестные народы, а наследные Слепцы оживляли подарки руками…
Что удивительно — сам Рахмани никогда не подтверждает и не опровергает слухов. Вероятно также, что эти ужасные сплетни разносят специально, дабы такие любопытные обезьянки, как я, не вздумали отправиться на поиски пещер…
…Из дремы меня вывел скрипучий тенор Кеа.
— Много людей впереди, самцы той же породы, что управляет нашими лошадьми… а еще женщины из страны Вед и женщины айна, и женщины, незнакомые мне… еще нюхач-самец.
— Что они там делают, впереди? — Я приподнялась, но ничего не могла разглядеть из-за задниц центавров. Нас влекло внутрь замкнутой коробки, состоящей из трех рядов вооруженных полуконей.
— Они рубят пальмы, рубят кедры и кипарисы. Они забивают сваи и роют колодец. Пахнет мясом, жарят молодого буйвола. Пахнет сушеными цветами.
Но задолго до того, как я почуяла запах жареного мяса, наша колесница проехала под аркой высоких деревянных ворот. Из наскоро сбитых, стянутых скобами, башенок на меня пялились молодые стриженые парни в одинаковых серых рубищах, подпоясанных веревками, вооруженные секирами. Стены новой крепости росли буквально на глазах. Несколько сотен туркмен ногами разминали раствор, его тут же заливали в подготовленные ямы и сверху вбивали опорные бревна. Другие рабочие тащили поперечины, укладывали крестовины угловых башен, втягивали через блоки тяжелые носилки. За возводимыми стенами десятки топоров врубались в джунгли; я слышала, как с кряхтеньем валились тысячелетние исполины, увлекая за собой юную поросль, как в ужасе гомонили птицы и ленивцы, прятавшиеся в верхних ветвях.
Кроме наемников-туркмен, я успела рассмотреть лоснящуюся вереницу банту с тюками на головах, что поднимались медленной змейкой на вершину недостроенной башни, а также бадайя, с их дурацкими белыми татуировками и черными зубами. От бадайя, как от строителей, мало толку, но зато их мужчины неплохо плетут канаты. Взад-вперед, поднимая клубы пыли, носились центавры, ревели рога, передавая команды, визжали вороты, вращаемые жующими буйволами, пахло кухней, дымом и потом.