Ему показалось, что сейчас грянет музыка и она запоет: поднялся занавес, пахнуло сценой, музыканты поверх пюпитров внимательно следят за дирижером, лишь его палочка пока еще сдерживает звуки, целое море звуков… Это казалось вполне естественным. Куда естественней, чем, скажем, предположение, будто она вышла поговорить с ним о квартире.
— Что вам угодно?
Спустившись на несколько ступенек, она остановилась. Такую мизансцену он где-то уже видел: вас как бы встречают, держа, однако, на расстоянии. Слова были сказаны негромко, но с такой чеканной дикцией, что их, наверно, можно было расслышать и на улице.
— Молодой человек, я обращаюсь к вам!
Это помогло ему спуститься с облаков на землю. Он пришел в себя.
— Я по поводу квартиры, — сказал он. — Моя жена говорила с вами по телефону. Ливия Вилде…
Упоминание имени Ливии ничуть не изменило выражения ее лица. Будто не слышала.
— Мне нужен ремонтоспособный истопник. Котел, как мне объяснили, высшего качества, сделан в Швеции, только лопнуло несколько труб.
Поворот к технике придал ему смелости. Вилде-Межниеце как знаток центрального отопления его ничуть не смущала.
— Надо будет посмотреть, — сказал он.
— А вы, простите, по этой части? У вас есть рекомендация?
— У меня есть диплом.
— Диплом истопника?
— Нет, — обронил он небрежно, как обычно выбрасывают козырь, — диплом инженера.
Она помолчала, позволив ему насладиться своими словами.
— Понимаю. Значит, практики у вас нет…
Такого поворота он не ожидал. Она конечно же заметила. И, возможно, это в какой-то мере ее успокоило — прерванную фразу она закончила потеплевшим голосом:
— …и слава богу. Сегодня утром были двое «с практикой». Жуткие типы, небритые. Вы хоть внешне вполне благопристойны.
— Будьте покойны, топить я умею, — оправившись от смущения, соврал он, глядя ей прямо в глаза. — Дело нехитрое.
— И пустить в дом людей, от которых потом не избавиться, тоже дело нехитрое. Хорошенькая жизнь, когда вам постоянно мозолит глаза какой-нибудь пьянчужка.
Он не знал, как себя вести. При всем уважении и почтении к примадонне ему хотелось сказать ей что-нибудь колкое. Не столько слова, сколько ее небрежная манера разговаривать задевала самолюбие.
— Вам требуется справка о том, что я не пьяница?
— Вы не пьяница. Это по лицу видно. Пьяницы краснеют от злости, а вы еще способны покраснеть от смущения.
— Вы очень любезны. Мне все ясно. Разрешите откланяться.
— Да. — Унизанная перстнями, ухоженная рука Вилде-Межниеце приподнялась в величавом жесте. — Можете идти. Вы приняты с испытательным сроком на месяц. Пока без прописки.